восстановитель. – Ксейден поправил рукав, скрыв шрам. – И ты ошибаешься насчет меня. Я бы не стал ждать точной информации, если бы услышал, что тебя ранили. – На этот раз я не стала отступать, когда он потянулся ко мне. Его рука обвила мою талию, а ладонь легла на поясницу, уводя нас из-под струй воды. Несколько дюймов между нами – одновременно подарок и проклятие, когда он наклонился. – Я не всегда спокоен или собран, и я никогда не контролирую себя, когда дело касается тебя.

Мое сердце подпрыгнуло в груди от этих слов, от постоянного напряжения, которое возникало между нами, от ощущений, которые распространились по мне от одного прикосновения. Не только вода меня согревала.

– Даже сейчас я не делаю то, что должен.

– И что же?

– Не тащу твою задницу на тренировочный мат, чтобы ты превратилась в горячую, потную и ноющую от боли массу после пары десятков раундов. – Ксейден оскалился. – Потому что я просил никогда не рисковать своей жизнью ради чего-то настолько банального, как разговор со мной! И тем не менее именно так ты и поступила. Опять.

– Я согласна на все, кроме спаррингов. – Проклятье, я даже не задумалась. – И не тебе меня наказывать. Ты мне больше не командир.

– О, я знаю. Каким-то образом нам обоим было гораздо проще, пока ты мне подчинялась. Когда дело касается меня, ты жаждешь полного разоблачения, так? Как тебе такое для начала? – Ксейден сверлил взглядом мои губы. – Я бы поступил точно так же, поскольку, когда дело касается тебя, я становлюсь таким же безрассудным, как и ты по отношению ко мне.

Мою грудь пронзила острая, сладкая боль. Боги, как же мне хотелось в это верить. Но мне также хотелось большего. Мне нужны были те же три слова, которые он требовал от меня. Я провела языком по нижней губе, и его глаза вспыхнули, когда комнату заволокло паром.

– Ты беспокоилась за меня.

В первый раз его это позабавило. Во второй порадовало. Сейчас голос Ксейдена звучал так, будто для него это стало откровением.

– Разумеется, я за тебя беспокоилась.

Медленно, давая мне все шансы отстраниться, Ксейден притянул меня к себе. Исходящий от него жар проникал в каждую замерзшую клеточку меня, и все жгучее беспокойство, которое я испытывала во время полета сюда, весь кипящий гнев, в которое превратилось беспокойство, трансформировался в другую, куда более опасную форму жара.

Проклятье, как же я его хотела. Хотела прикоснуться к каждому дюйму его кожи, почувствовать биение его сердца рядом с моим, чтобы убедиться, что он действительно в порядке. Я хотела, чтобы он был рядом со мной, внутри меня, так близко, как это вообще возможно. Я хотела, чтобы он заставил меня забыть о существовании мира за пределами этой комнаты, за пределами нас обоих.

– И ты рванула сюда, даже не забежав за своей курткой. – Ксейден медленно, мучительно медленно опускал голову.

Я кивнула.

– Потому что ты все еще любишь меня, – прошептал он мне в ухо за мгновение до поцелуя.

Слава богам, Ксейден не стал ждать моей реакции, ведь я не была уверена, что у меня хватит сил на отказ, особенно учитывая то, как он играл с моей нижней губой, нежно ее покусывая, а потом проводя по ней языком. Это было слишком хорошо, слишком правильно, слишком… слишком.

Впервые после Аретии он не стал дожидаться моей просьбы. Впервые его пресловутый самоконтроль дал трещину. Впервые он решил рискнуть и нарваться на отказ и поцеловал меня просто потому, что хотел, и, забери меня Малек, это именно то, чего я хотела – чтобы он нуждался во мне.

Я приглашающе приоткрыла губы – не только потому, что хотела его, но и потому, что он действовал на основе признания, которое мне не нужно было у него выпытывать или даже просить. Он застонал, его руки обнимали меня, и поцелуй стал точно таким, каким он назвал себя, – безрассудным. Ощущение, как его язык скользил по моему, а затем требовательно поглаживал, оказалось сродни фитилю, поднесенному к пороховой бочке. Я вспыхнула.

Потребность, похоть, желание – что бы это ни было – протанцевало по моему позвоночнику и собралось в источник непрекращающейся пульсирующей боли между бедрами. Я поднялась на цыпочки, обвила шею Ксейдена руками, но мы по-прежнему не были близки настолько, насколько желали оба.

Пальцы Ксейдена стали расстегивать пуговицы моей рубашки, и я нехотя выпустила его из объятий, чтобы он смог стянуть с меня одежду. Рубашка шлепнулась на пол где-то слева от меня. Я дернула Ксейдена за рукав, отчаянно желая почувствовать его тело, и он послушался: схватил ворот и стянул одежду через голову, обнажив теплый влажный торс.

Я целовала шрам над его сердцем, проводила руками по его бокам, обводя пальцами твердые впадины и бороздки на животе. Во всем мире не существовало ничего, что могло бы сравниться с ним. Ксейден – полное, идеальное совершенство, годы тренировок и полетов вытесали его идеальное тело.

– Вайолет… – Он наклонил голову и поцеловал меня, жарко и глубоко, затем медленно и мягко, меняя темп, заставляя меня желать большего.

Мои руки скользили по линиям его спины, пока он водил пальцами по влажным, распущенным прядям моей косы, затем он потянул меня за волосы, заставив откинуть голову, и коснулся губами моей шеи.

Ксейден прекрасно знал, где я наиболее чувствительна, и, проклятье, он пользовался каждой унцией этих знаний, посасывая и облизывая то место сбоку от моего горла, от чего у меня подгибались колени, а пальцы впивались в его тело.

– Ксейден, – простонала я, и мои руки заскользили по изгибам его ягодиц.

Мой. Этот мужчина – мой. По крайней мере, прямо сейчас. По крайней мере, на несколько следующих минут.

Он нежно укусил мою мочку, вызвав мурашки по всей моей спине, а затем его губы снова коснулись моих, своровав все мое здравомыслие и заменив его на чистое желание. Этот поцелуй был не такой терпеливый и контролируемый, как прежние. В нем чувствовалась дикая, плотская нотка, заставившая меня действовать сильнее и плотнее впиваться в его губы. Я просунула руку между нами и застонала.

Его член был твердым и, когда я сжала его в ладони, уперся в пряжку ремня.

– Проклятье, – прорычал Ксейден, оторвавшись от моих губ. Пока я гладила и ласкала его член через ткань брюк, дыхание Ксейдена сделалось таким же прерывистым, как мое. – Если ты продолжишь так делать… – Он закрыл глаза и откинул голову назад.

– То я тебя достану? – Все мое тело сжалось.

Наши взгляды встретились, и внутренняя борьба, которую я увидела в этих темных глубинах, заставила меня остановиться.

– Не заставляй меня бороться за это. Только не снова. – Я высвободилась из тепла его рук, и все нервные клетки в моем теле протестующе закричали. – Я не могу постоянно в одиночку бороться за нас, пока ты изобретаешь новые способы колебаться или говорить мне «нет», Ксейден. Ты или хочешь меня, или нет.

– Ты только что держала меня за член, Вайолет. Я уверен, ты прекрасно прочувствовала, насколько я тебя хочу. – Он взъерошил влажные волосы. – Боги, да ведь и я за нас борюсь! – воскликнул он. – Я же говорил тебе, что не использую секс как способ тебя вернуть.

– Ты просто превратил его в оружие с помощью своего маленького правила, чтобы заставить меня произнести три слова, которые я не готова сказать. – Сводящая с ума потребность была настолько сильна, что я была готова сдаться, настолько я его хотела.

– Оружие против тебя? – Ксейден покачал головой. – Это ты мне сказала, что не можешь отделять эмоции от секса. Помнишь?

Я открыла, затем закрыла рот. Он был прав. Я это сказала. Вот дерьмо.

– Может, я учусь прямо сейчас.

– Может, я не хочу, чтобы ты училась. – Шагнув вперед, Ксейден обхватил мою шею ладонями. – Я хочу тебя в точности такой, какая ты есть, со всеми твоими эмоциями и всем прочим. Я хочу ту женщину, на которую запал. Это убивает меня каждый раз, когда мне приходится держать руки подальше от тебя, каждую ночь, которую я лежу без сна рядом с тобой, одновременно благословленный и проклятый воспоминанием о том, какой горячей, влажной и идеальной ты становишься, когда я теряюсь в тебе.

Мои губы приоткрылись, а щеки вспыхнули, словно его слова были настоящей лаской.

– Когда я сплю, мне снятся звуки, которые ты издаешь