Весь остаток дня Гиви жил в ожидании. И когда старшина вернулся из тайги, он тут же выскочил ему навстречу…

Рано утром, когда еще звезды не успели погаснуть в небе, самые опытные медвежатники поселка собрались возле правления колхоза. Появился тут один медведь-шатун, который житья не дает. То на хозяйских оленей нападет, то собаку чью-то задавит. Злой, голодный и свирепый, он, казалось, никого на свете не боялся. Председатель велел убить его – вот мужики и собрались на охоту. Собак решили с собой не брать – не тот случай. Подумали, медведь испугается и убежит, чтобы с новой силой потом совершать набеги на Бэркан.

– Ну, ребятки, шурло отсель! – донесся до слуха Ерёмы голос Фрола, который по праву самого знатного медвежатника взял на себя роль распорядителя охоты. А за взрослыми потянулась к конторе и детвора, гонимая духом геройства. Однако Фрол был начеку.

– Арш, арш по домам, бисовы дети! Сперва шушанки из носу выкулупайте, – дескать, подрастите, – а потом на медведя проситесь.

А те обижаются. Мол, за кого ты нас, дядька, принимаешь? Ведь мы, считай, с самых пеленок в тайге. Ну, что нам амикан?..

Ерёма, поправляя на своем оленьем полушубке патронташ, который служил ему вместо пояса, с усмешкой наблюдал за тем, как сосед гоняет детвору. Правильно, успеют еще взять свое, думает он. Ну а пока рановато. Еще, чего доброго, задерет их амака… Вон ведь какой буйный. Прошлой ночью чуть было фанзу Вана не перевернул вверх тормашками, пытаясь забраться в тепло. Видно, думал поживиться чем, но что у этого Вана, кроме его травок, имеется? Растительный он человек, не чета орочонам. Если и ест когда мясо, так только свинину, из которой он делает какие-то свои кисло-сладкие блюда на крахмале. Пробовал Ерёма их – дрянь несусветная! Другое дело – мясо из кипящего котла. Да чтоб не свинина была, а дичь или же там оленина.

…Ерёма потянул ноздрями воздух, и сердце его вдруг наполнилось надеждой мироздания. Это был неясный призрак терпкой весенней свежести, который причудился ему в этом покуда еще по-зимнему морозном звенящем воздухе. Был конец февраля, но весна в эти края приходит не по календарю, а по таежному раскладу. И все же что-то уже случилось в природе, что-то качнулось в сторону лета. И сразу как-то теплее стало на душе. Оттого и кровь зашагала по венам с каким-то прискоком надежды и добра.

Взглянул на небо, которое в этот час уже потихоньку освобождалось от ночной мути, увидел Большую Медведицу и тут же насторожился: та будто бы с укором смотрела на них с вышины. Может, недовольна, что мы собираемся охотиться на ее собрата, с каким-то недобрым предчувствием подумал он.

Сколько он живет на свете, столько и помнит эту легенду о Большой Медведице, которую они, орочоны, называют Хэглэн. А впервые он услышал ее от деда. В ту пору их семья еще жила в тунге, где зимними вечерами, плотно отужинав, они с братьями поудобнее устраивались возле очага, чтобы послушать рассказы старших. Иного было не дано. Ни радио, ни света, чтобы почитать на ночь книжку, у них еще не было, поэтому единственным развлечением были те самые рассказы, под которые они порой и засыпали. Ярко пылает огонь в очаре, в чуме довольно тепло и уютно. Слушают молодые тунгусы речи старших и мысленно переводят слова в живые картины.

Особенно интересно мог рассказывать покойный дед Василий – старейший из рода Бэркэ, что значит – храбрый.

«Это было давным-давно, когда земля еще была совсем-совсем маленькой, потому что все на свете вначале бывает маленьким. Однако тайга уже была, и деревья в ней были, и звери, и птицы…»

«А люди?.. – интересуется Ерёма. – Люди-то были?..»

«Ты слушай… – недовольно бурчит дед, который не любил, чтобы его перебивали. – Были люди, были… – говорит он. – Как же без людей?.. Не было только ночи…»

«Не было ночи?.. – это уже Ефим. – А как без ночи?»

«А вот так, не было – и все… – говорит дед. – Но зато солнце светило круглые сутки, и всем было радостно от этого… Однажды в осенний день лось-буга, – пацаны знали, что так называют лося-самца во время гона, – схватил солнце и побежал в сторону неба. Эннын, лосиха-матка, ходившая с лосем, побежала следом. На земле наступила ночь. Люди испугались. Они не знали, что делать…» – В этом месте дед умолкает, чтобы перевести дух. Старенький, весь в морщинах, словно древнее дерево, со слезящимися глазами-щелочками он кажется обыкновенной тенью прошлой своей жизни. А когда-то, говорят, таким был богатырем. Но жизнь в тайге нелегкая, потому и отбирает она у людей силы, потому и старит их рано. Но эту жизнь они никогда не променяют ни на какую другую.

«Что же там было дальше, амака?» – спрашивает деда Ерёма.

«Дальше-то?.. А дальше было самое интересное… Вот слушайте… – с этими словами он продолжил свой рассказ. – В то время, – говорит, – среди орочонов жил знаменитый охотник и силач Мани. Он единственный тогда не растерялся. Взял лук, кликнул двух охотничьих собак и пустился вдогонку за лосями. А лоси бежали уже по небу. Собаки Мани быстро нагнали их и остановили. Лось-буга понял, что от собак не уйти, поэтому передал солнце лосихе, а сам стал отвлекать собак. Лосиха воспользовалась этим и, повернувшись, побежала на север, к небесной дыре, в которой хотела скрыться от преследователей. Подоспевший Мани застрелил лося-самца, однако солнца у того не оказалось. Догадавшись, что солнце теперь у лосихи, он стал искать ее глазами на небе, а когда увидел, что она близко от небесной дыры, стал стрелять в нее из лука. Первая стрела легла в двух промерах ее туловища спереди, вторая – в одном, третья угодила точно в цель. Как только Мани отобрал солнце и вернул его людям, все, кто был на небе, превратились в звезды. С тех пор происходит смена дня и ночи, и небесная охота повторяется. Каждый вечер лоси выкрадывают солнце, а Мани гоняется за ними и к утру возвращает солнце людям…»

«Покажи нам, дедушка, эти звезды, покажи!» – стали канючить внуки.

И тогда он вывел их из чума и велел посмотреть в ночное небо.

«Вот это, – указав на созвездие Большой Медведицы, стал объяснять он, – Хэглэн. Вон те четыре звездочки – это следы лося-самца. Три звезды ручки ковша и три звезды около них и самая близкая от созвездия Гончих Псов звезда – следы собак Мани, остановивших лосей. Сам Мани – это пять звезд… Вон те, что пониже днища ковша. Ковш созвездия Малой Медведицы, – заставив мальцов проследить за своим пальцем, говорит он им, – это следы лосихи, пытавшейся уйти от преследователя. Первая и вторая звезды ручки ковша – стрелы Мани. Третья звезда ручки ковша – это Санарин, вход в Верхний мир, где хотела скрыться лосиха. У русских это Полярная звезда…»

Вспомнив эту легенду, Ерёма улыбнулся и снова посмотрел на небо. Вон те звезды, о которых говорил им дед. Теперь они с братьями это небо знают не хуже, чем тайгу. Так и живут, пользуясь то картой неба, то картой тайги с ее звериными следами, птичьими пролетами, разными приметами. А иначе и нельзя здесь.

…Сборы были недолгими. Всего их, охотников, собралось тогда человек десять. А больше и не надо было. Такими силами можно уже и на ходовую, и на засадную охоту идти, а можно даже и поберложить. Главное – каждому место свое указать.