но не здесь?

– А у тебя обзора нету, что ли?

– Был, конечно, – усмехается предок, – сейчас… частично разбит, частично отключен. Ну ты все равно уже здесь, тебе трудно, что ли, рассказать?

– Из лоции Пятая Арка норд-ост-ост пришел вдогонку за нашим высокотехнологичный корабль. Здоровый такой, металлический. С самолетами.

– А, вот откуда оно прилетело, – кивает предок, – понял. Твой брат еще не умеет ставить на лоции фиксацию доступа?

Я молчу.

– Ну скажи ему, впредь пусть обдумает, как обозначить на карте, что свободный проход по лоции должен работать не для всех подряд, а только для мостовитян, – с досадой говорит предок и вдруг отворачивается, словно слушает кого-то, и морщится. – Я думаю, ему достаточно саму мысль подбросить, он сообразит как. Парень не дурак.

Он смотрит на меня и снова улыбается.

– Ты понимаешь, мне больно, когда она это делает. И физически больно. И жалко ее саму.

– А что ей сделается? – фыркаю я. – При желании она может постепенно тут вообще все доломать. Шторм ей показывает, куда наливать, от Моста отваливается кусок, новая лоция закрывается.

– А насколько у нее регенерировали руки? – спрашивает предок.

– Не знаю.

– Ну сколько осталось прозрачного? Кости внутри уже есть или по-прежнему только кровь? По уму за столько лет должно все восстановиться давным-давно, а они регенерируют слишком медленно. Слишком.

– Откуда мне знать? Я ее не разглядываю.

Предок молчит и больше не улыбается.

– Расскажи мне о ней вообще. Что ты о ней знаешь.

– Ничего.

Предок молчит, хмурится, разглядывая меня. Глухая темнота вокруг нас кажется огромным гулким пустым пространством, хотя я точно знаю, что могу коснуться обеих стен коридора, просто одновременно подняв руки.

– Начни с самого начала. Ну согласись, что человек, который медленно, но верно меня разрушает, мне крайне интересен и это естественно?

– Так ты и есть Мост?

– М-м. Не совсем. Я был человеком, но теперь я – и слепок человека, и интерфейс… инструмент Моста. Сам Мост не сможет с тобой общаться, у него нет рта, он не знает языка. Он подбирает из записей кого-то, кто сможет разговаривать с живым человеком наиболее понятно для обоих. Но я – его часть. И мне тоже больно.

Хех. В полку людей, у которых есть вопросы к Локи, прибыло. Ну, людей ли? Впрочем, какая разница, пусть встает в очередь.

Вздыхаю.

– Откуда отец ее притащил, никто не знает. Колум как-то обмолвился при мне, что дед ему сказал, что отец ее не привел, а собрал из отдельных частей других людей. Она не человек.

– Почему?

– Ну потому, что на Мосту проливали кровь множества людей и ничего похожего не случалось, – сердито говорю я. – Она вроде бы была добра с Братьями… Ты знаешь Братьев?

– Твоих младших дядек? – серьезно спрашивает предок. – Знаю, конечно.

– В общем, они ее любят. И слушаются. Эрик говорит, когда меня еще не было и когда я только родилась, она была нормальная мама, только он тоже три года писался потом, после того как нас украли у короля.

– Ты сама что-нибудь помнишь?

Меня передергивает.

– Нет. Мне иногда снится… что-то, но это просто сны. Нас растила Алкеста, ну и Братья нянчились, конечно. – Я чувствую, как воспоминание позволяет немного разжать зубы, и перестаю дрожать. Лмм, Лмм, я найду тебя, найду, ты жив.

– Сейчас твоя мама где живет? С кем дружит? Есть ли у нее мужчина?

– Дружит она с принцессой, про мужчину ничего не знаю, то есть понятно, что к ней и моряки ходят, и всякие приезжие, но я понятия не имею, спит она с кем-нибудь или нет. Живет в лоцманском доме. Я там редко бываю.

– Как получилось, что она стала командовать всеми?..

– А. Когда маги ушли, их мертвые остались лежать… С гранд-мага сняли гемму, которая пропала вместе с королем. Брать ее наследник отказался и отдал Локи, для Эрика. Она надевать ее на него тоже не стала, сказала, сам решит, когда вырастет. Ну и все знали, что гемма у нее. Когда наследника убили, Шторм от его геммы тоже отказалась, и ее отослали на Второй Юг, в Магдалинику, его семье. Я так думаю, на память, они там хорошо живут и назад не хотят. Вроде бы.

– Это я тоже все знаю.

– Ну и вот. Братья и так ее слушались, а люди приезжают, спрашивают, что делать, где встать, где воду накачать – вода-то пресная была сначала всего в двух колодцах, это потом Шторм что-то починила, – ну а Братья каждый раз говорят: «Мы у Локи спросим», – да еще гемма королевская так и лежит у нее, ну и вот. Колум ей сказал – работай. Я слышала. Вот она и… работает.

– А кроме работы?

– Да не знаю я!

Предок качает головой.

– Ну я понял, что хотел.

– А ты знаешь, кто убил Брана Навигена? – спрашиваю я с надеждой. Он замирает.

Изумление или нерешительность не отражаются у него на лице, как это бывает у живых людей. Он просто превращается в неподвижную картинку, даже отдельные искорки, летавшие вокруг его головы, останавливаются. Любопытно.

Он моргает и криво улыбается.

– Если совсем честно, его убил я, – говорит предок.

От воплей с кухни Эля подпрыгнула на кровати. Орала Анечка. Уже вылетев из комнаты, с огромным облегчением Эля поняла, что Аня вопит не в ужасе, а в гневе, но скорости не сбавила. Из ванной что-то невнятное орал Иван.

Аня и Сирожиддин обернулись на Элю, влетевшую в кухню.

– Блядь, – сказала Аня совершенно обычным голосом, – извини, батыр-апа. Разбудила? А ты молчи! – рявкнула она. – Молчи пока!

– Что здесь происходит?

– Он мне сказал, что Ванька на мне не женился из-за того, что я шалава работающая, и что это все доказывает!

Эля набрала в грудь воздуха, но в спину ее пихнуло чем-то мокрым. Она посторонилась, в кухню ввалился завернутый в полотенце Ваня, с бороды и бровей которого капала вода.

– Что-что ты сказал?.. – в самом нижнем регистре прорычал он.

Сирожиддин вскочил, едва не опрокинув стол, и что-то забормотал.

– Да нет, Вань, – деловито уточнила Аня, – убивать его не надо, я его щас сама убью. Иди мойся.

Иван подошел к Ане, громко чмокнул ее в щеку, величественно повел мокрой рукой в сторону Сирожиддина.

– Кишки по сумкам раскладывать меня позовешь, сама тяжести не таскай! – повернулся и ушел обратно в душ.

– Вдвоем разложим, чего там, али я топор держать не умею, – вслед ему сказала Эля и перевела взгляд на Сирожиддина.

– Ну а чо? – развел тот руками. – Ты вон вообще без мужика живешь, понятно, что тебе обидно это слышать.

Аня и Эля переглянулись.

Сирожиддин вдруг испугался.

– Эй, ну я не хотел обидеть-то. Я правду же сказал.

– По обществознанию трояк. С натяжкой, – поясняющим тоном выдала Аня. – И по истории он же.

– Туфта ваще обществознание потому что, – буркнул Сирожиддин.

– Обществознание, – мягко сказала Аня, – это как изучение оболочек. Ты в какой оболочке работаешь – в которой тебя чаще молодцом называют или