— Он жестоко убил твоего сына, который сражался одновременно с пятью воинами. Он подошел к нему сзади и разрезал тетиву его лука, — продолжал Кришна. — Что бы почувствовал призрак Абхиманью, увидев на твоем лице так неуместное сейчас милосердие?

Ах, Кришна! Он знал, куда бить, он знал, как играть на струнах нашей души! У Арджуны заиграли желваки. Он поднял свой лук.

Карна увидел выражение его лица. Он бросил колесо и начал читать мантру — простую мантру, которая принесла бы ему оружие. Любое оружие. Но чуть ли не сразу он запнулся. Он понял, что происходит — сработало самое жестокое из проклятий, наложенных в ярости его дорогим учителем Парасурамой: «Знания подведут тебя, когда ты будешь нуждаться в них более всего».

Он понял, что его время пришло. Он поднял руку в жесте, который можно было принять за мольбу, но я узнала в нем просьбу о прощении. Арджуна выпустил стрелу. Она сверкнула, как комета, искрясь огнем. За долю секунды до того, как она достигла своей цели, Карна улыбнулся.

* * *

Что я почувствовала при поражении Карны? Часть меня радовалась тому, что спало невыносимое напряжение боя, что мой муж победил, оставшись целым и невредимым. Умом я поняла, что мы очень близки к совершению мести, которой я так жаждала раньше и которая не принесла никакого удовлетворения. Часть меня предвкушала окончание этой ужасной войны, ведь без Карны Дурьодхане не на что было надеяться.

А другая часть меня — та девушка, повстречавшая на сваямваре молодого Карну — скорбела о гибели великого и благородного воина. Сожаления терзали меня, а по щекам катились слезы.

Как изменилась бы жизнь Карны, если бы я в тот день позволила ему принять участие в состязании? А если бы он победил? Желание, которое я подавляла все эти годы, нахлынуло на меня такой мощной волной, что у меня подкосились ноги. Он умер, думая, что я ненавижу его. Как бы я желала, чтобы все сложилось по-другому!

Вьяса пишет: «В тот момент, когда Карна пал, солнце скрылось за таким темным облаком, что люди испугались, что оно никогда не выйдет снова. Несмотря на жестокость, с которой он был убит, на его лице застыла загадочная улыбка. Его душа в ореоле божественного света отделилась от тела и облетела поле битвы, словно искала кого-то перед тем как покинуть этот мир». Некоторые скептически относятся к этим словам, но я готова подтвердить их правдивость.

Однако есть детали, которые не вошли в Махабхарату Вьясы. Покинув поле сражения, сгусток света подлетел к соседнему холму, где он на мгновение замер над плачущей женщиной. Перед тем, как вознестись на небо и исчезнуть, он окутал меня облаком света. Мне не хватает слов, чтобы описать исходившие от него волны, но в них точно не было печали и гнева.

Быть может, освободившись от смертной оболочки, дух Карны получил знание о том, что я не имела возможности рассказать ему.

Когда сияние угасло, меня наполнило странное спокойствие и уверенность в том, что история Карны на этом не закончилась.

После смерти Карны мне больше не хотелось подниматься на холм. Война перестала интересовать меня. Я не хотела, чтобы кто-нибудь понял это, и поэтому продолжала туда ходить. Однако оказавшись на вершине, я падала на землю, закрывала глаза и разумом уносилась далеко от происходящего.

Только теперь я поняла, что главная причина, по которой я согласилась принять дар всевидящего ока, — это возможность увидеть Карну в иной ипостаси. Мне захотелось делать то, что никак не удавалось обычным способом — разгадать его загадку. И мне это удалось, я поняла этого человека, его благородство, верность, гордость, гнев, молчаливую покорность несправедливости судьбы, его умение прощать. Но груз знания, которое я не могла ни с кем разделить, казалось, вот-вот раздавит меня.

Мы надеялись, что после гибели Карны войне придет конец, но Дурьодхана отказался сдаться. Как он мог сдаться? Он говорил Ашваттхаме, единственному оставшемуся в живых другу:

— Как могу я, став однажды властителем всей земли, вкусив всех радостей жизни и безграничной власти, приползти к ненавистной родне с мольбами о пощаде?

Впервые в жизни я разделяла его убеждения. Любой вариант окончания войны, кроме смерти в бою, стал бы бесславным падением для принца Каурава.

Я закрыла глаза, но уникальное зрение, дарованное Вьясой, не покидало меня.

Я увидела, как от оружия Юдхиштхиры погиб Салья, последним возглавивший вражескую армию. С последним вздохом он благословил племянника, не подозревая, что этим лишь усугубляет чувство вины, с которым предстоит жить царю. Я видела, как были взорваны последние колесницы войска Кауравов, истреблены последние конные и пешие солдаты. В живых остались лишь четыре воина: Дурьодхана, Крипа, Критаварма и Ашватхама. Израненный, объятый горем царь вошел в озеро, произнося мантру, которая позволила бы ему побыть под водой и восстановить силы. Но шпионы Пандавов выследили его, и братья тотчас прибыли к озеру и вызвали Дурьодхану на финальную битву. Принц Каурава покинул убежище, поступить иначе ему не позволяла гордость.

Завершающее сражение произошло на равнине Самантапанчака, которая раньше была священным местом, а ныне являла собой пепелище. Вокруг моих мужей простиралась бесплодная, серая пустошь с зияющими дырами от взорванных магических снарядов. От деревьев остались лишь голые, обугленные стволы. Ничто не напоминало о многочисленных птицах и животных, которые раньше в изобилии водились в этих местах еще пару недель назад. Лишь стервятники восседали на мертвых ветках в леденящей душу тишине. Вот что мы сделали с нашей землей.

* * *

Накула взял слово:

— Вы все знаете вашего Старшего Брата: его благородство достойно восхищения, но он не всегда продумывает последствия своих действий до конца.

И вот он сказал Дурьодхане:

— Силы твои на исходе, а ты здесь один против пятерых, это не честно. Почему бы тебе не сразиться в дуэли с одним из нас? Ты можешь выбрать противника и оружие. Тот, кто победит, будет править в Хастинапуре.

Мы уставились на него, немного шокированные. Мы знали, что никто из нас, кроме Бхимы, не был равен Дурьодхане в бою, тем более если он выберет драться гадой[29], что, несомненно, он и сделает, поскольку это его любимое оружие.

Кришна был в ярости. Он сказал Старшему Брату:

— Ты глупец! Миллионы людей погибли за последние несколько дней, чтобы защитить тебя от Дурьодханы. Твои братья многократно рисковали жизнями, чтобы обеспечить твою победу. Панчаали плакала и молилась об этом моменте в течение тринадцати лет лишений и унижений. Я сам нарушал священный закон, чтобы помочь тебе. Теперь ты отбрасываешь это все одним великодушным жестом? Ты знаешь, что Дурьодхана обучился мастерству гада-юдда у моего брата Баларамы, величайшего в мире мастера боя на булавах? Ни один человек в мире не мог победить его в таком бою. Тебе следовало просто убить его, когда у тебя был такой шанс.