..Лондон встретил меня толпой — здесь, в Хитроу, всегда столпотворение. Но тут так не любят иностранцев, как нигде в мире. Хорошо, что все «подозрительное» я оставила у Тамары Семеновны. Правда, я теперь безоружна, но это полбеды по сравнению с тем, что ждало бы меня на таможне Хитроу, если бы эти надутые индюки-англичане что-то нашли. Ишь как разочарованы, что нет законного повода не впустить меня на их нудный островок Но я — «рашен», существо бесконечно низменное по сравнению с добропорядочным европейцем.

— И мы должны терпеть здесь этот сброд!

Какая-то леди, видимо, думает, что я не понимаю по-английски.

— Маргарет, дорогая, ничего не поделаешь. Посмотри: ее одежда стоит кучу денег, а драгоценности антикварные.

У мужчины, который встречает ее, красное лицо, золотая цепочка от часов и проблемы с потенцией. Лысый старый пень.

— Ваши документы, мэм, — таможенник отдает мне паспорт. — И ваши вещи.

— Не слишком-то любезно с вашей стороны, а?

Ну не могу я спокойно общаться с этими занудами. А их королева... Не буду. Никогда не прощу ей несчастную принцессу Диану. Старая злобная сучка. И Чарли ничуть не лучше. А уж Камилла — боже милостивый, у Чарли извращенный вкус. Только полному извращенцу может нравиться такой кошмар. Да он и сам...

Хорошо, что так случилось. В Лондоне у меня есть несколько заначек — еще с добрых старых времен. В виде очень полезных знакомых. Здесь можно затеряться так, что никто не найдет. А вообще — я не очень люблю Лондон.

— Такси!

Желтенький автомобиль заруливает в мою сторону. Надо же! Знакомая парочка словно из-под земли выросла. Ну, нет, голуби вы мои, это вам не бедных турков запугивать!

— Леди первая, — молодой темнокожий таксист решительно открывает передо мной дверцу. — Если вам по пути и леди позволит, я могу вас взять.

— Я не желаю с ними ехать. Пусть они подождут.

— Как скажете, мэм.

А я же знаю, что в это время они будут долго ждать. Из окна делаю им общеизвестный жест пальцем. И пусть старого дурака разобьет инсульт от злости, они будут долго стоять там и кусать себя за локти. Ну, назовите меня мелочной!

— Куда вам, леди?

— В Ист-Энд. Риджуэй-стрит. Напротив бара Сонни. Он еще на месте?

— А что ему сделается? На месте. А вы уверены, что это — нужный вам адрес?

— Конечно.

Само собой, это не тот адрес. Но я не могу сказать ему правильный, пока есть любопытные, которые поинтересуются. Что ему тогда делать? Ради нескольких лишних монет он не станет молчать. Да и не сможет, заплати я ему хоть миллион. Это если кто-то спросит. Так что удовлетворимся малым. Тем более что все пока тихо.

Уже стемнело. Я выхожу из такси. Да, когда-то это был хороший район, но это в прошлом. Ничего, здесь я дома, смогу позаботиться о себе.

Начало светать, когда я наконец дошла. Маленький домик в бедном районе окружен деревьями так плотно, что тяжело увидеть, что происходит внутри. Я купила его лет восемь назад — люблю, знаете, прятаться с комфортом. Если возникает необходимость. Четыре года назад я сюда не добралась, но сейчас другое дело. Такая же норка есть у меня еще... Ну, это не имеет значения. Ключи на месте, там, где я оставляла. И никто не пробирался внутрь — метки мои непорочны. А сколько прошло времени!

Дом окутал меня запахом пыли. Здесь работы! Ничего, сейчас займусь. А потом помоюсь — и в кровать. Постельное белье должно быть в шкафу. Я включаю свет. Так и есть, все цело: документы в комоде, одежда в шкафу.

Из последних сил я слоняюсь с тряпками и пылесосом. Снимаю шторы и вешаю новые, слишком много здесь скопилось пыли. Ничего, это всего лишь пыль, а не холерные вибрионы. Это всего лишь пыль, хотя и собиралась она здесь несколько лет.

Изнемогая от отвращения, я сдираю с себя одежду. Пока шла, на меня осела гадость с улицы. Грязь и микробы. Хорошо еще, что стиральная машинка в порядке. Выстираю и успокоюсь. Когда я добралась до постели, уже совсем рассвело. Но я буду спать хоть весь день. Раз уж я здесь, какая мне теперь разница? А завтра... или сегодня? У меня есть несколько срочных дел.

Утро. Паршивое серое английское утро. Или вечер? Здесь этого не поймешь. Сколько я спала? Так, пять часов. Значит, все-таки утро. Я спала сутки напролет. Я могу не есть, не пить, но сон — это мое слабое место. Иначе зачем бы мне понадобился такой вот домик? Именно потому, что я могу так спать. Дядя Макс, и Стен, и папа — все они считали это просто капризом, меня это всегда раздражало. Что они понимают! Да если я не высплюсь до нужной точки, я плохо себя чувствую. Для агента это огромный минус. Но он у меня единственный — поэтому мне прощают. Тем более что возникни необходимость — и я смогу не спать несколько суток, но зато потом! Потом меня не разбудят даже трубы Страшного суда — если я нахожу место, где могу ослабить вожжи без риска для национальной безопасности и собственного здоровья.

Я выползаю на кухню. Что у нас здесь? Помнится, я накануне перекладывала какие-то банки... Так и есть, несколько банок с тушенкой, еще полгода пригодны. Сварю суп.

Я переоделась и поела. Пора выходить. Надо будет прибраться во дворе, оба дома по соседству пустые. А ведь были заселены, когда я была здесь в последний раз. Значит, уехали, тем лучше. Меньше соседей — меньше вопросов.

Одно меня тревожит: на всех документах та Керстин. То бишь Лили-Роуз Бернс. Перепутать нас невозможно. Значит... Да, мне просто нужен был повод для этого. Если только док Синклер еще там. И еще жив. И не спился. Если нет — значит, нет. Есть варианты, просто Синклер — лучший.

Я иду по улице, потом сажусь в автобус. Лондон уже проснулся, но в автобусе еще почти пусто. Взять бы сейчас машину напрокат... Черт, документы! Нет. Я должна раствориться в этом городе. Он мне должен за прошлый раз.

— Кто там?

Знакомый голос, даже слишком. Мюррей Синклер, старый авантюрист. Лучший пластический хирург, но вот беда: как-то раз немного выпил, испортил вывеску клиенту — и все.

— Открывай, Синклер, у меня и так настроение на нуле.

— Я слышу голос, но этого не может быть, — да, ему всегда нравилась эта фраза из «Стирателя». Наконец-то у него появился повод произнести ее!

Щелкнул замок, и вот передо мной Синклер во всей красе. Поседел, добавилось морщин. Но взгляд живой, цепкий и радостный. Не похоже, что он спился. Это хорошо. Я давала ему иногда подзаработать за счет нашей конторы, и только я имела с ним контакт. О нем никто не знал, значит, Кен тоже. Синклер иногда переделывал вывески нужным людям — естественно, с их согласия. Не надо на меня таращиться, старик, я и так знаю.

— Боже милосердный! Это ты, Лили? — Его лицо краснеет ещё больше. — Заходи же, скорее.

Он живет в своем старом доме, но не так шикарно, как раньше.