Штаты 1356 г.

Едва Генеральные штаты Лангедойля были созваны в октябре 1356 г., Этьен Марсель стал выразителем всех претензий, выдвигаемых теми, кто считал, что Францией управляют плохо. Взять столько налогов, чтобы позволить себя разбить! Вот точка зрения среднего горожанина. Но королевская харизма была очень сильна, несмотря на шаткое положение династии, и обвиняли в этом поражении отнюдь не жалкого стратега Иоанна II. Упрекали советников, чиновников — высшую и низшую администрацию. Жители добрых городов во главе с парижанами, которых возглавлял Этьен Марсель, требовали реформ и, для начала, отставок.

Они сразу нашли общий язык с другими недовольными, прежде всего со сторонниками короля Наваррского, склонными считать: если Валуа за десять лет дважды были разгромлены, в этом нет ничего особо странного. Карл Злой, пока сидевший под стражей в Артуа, в замке Арлё, знал, что родился слишком поздно и к выбору 1328 г. вернуться уже нельзя. Но когда побежденный король оказался в плену, в Бордо, а затем в Лондоне, сторонники Карла Злого сочли, что принц, дед которого был французским королем, мог бы встать во главе Франции.

Возглавлял этих «наваррцев» все тот же Робер Ле Кок, епископ Ланский. Марсель был сторонником реформ из ненависти к людям высокого положения, даже из желания мстить. Ле Кок стал таковым по расчету. Он просто-напросто хотел продолжить карьеру по образцу других, которые, как и он, начали в парламенте, а стали канцлерами или получили кардинальские шапки.

Недостало одного человека: Жоффруа д'Аркур остался в Нормандии. Он погибнет в ноябре, в заурядной стычке.

В пустоте, созданной в результате случившегося под Пуатье, возможным казалось все. Штаты во главе с Робером Ле Коком и Этьеном Марселем дошли до того, что потребовали своеобразного участия в управлении — формирования выборного Совета в составе четырех прелатов, двенадцати дворян и двенадцати бюргеров. Это означало прямо-таки установление опеки над королевской властью.

Кстати, в финансовой сфере бедствий для Франции не ждали. Еще в декабре 1355 г. Штаты Лангедойля, где Этьен Марсель уже выступал от имени городов, но пока, по видимости, сотрудничал с Иоанном Добрым, поставили очень четкие условия, на каких города могут быть обложены налогом: прежде всего они потребовали, чтобы налог, вотированный для обороны королевства, использовался в целях этой обороны и только в них. Артуа, Нормандия, Вермандуа уже добились этого — каждый для себя. На сей раз в масштабах всего королевства был выдвинут принцип: суммы, вотированные на оборону королевства, имеют право выдавать только те, кто их вотировал.

Скажем сразу, что Штаты переоценили свои возможности. Это можно было бы предвидеть, исходя из того, что предыдущая попытка Иоанна Доброго закончилась неудачей. Податной охотно давал деньги на местную оборону, на защиту своей области или города. Его трудней было убедить, когда речь шла о вопросах более общих — обороны королевства. Уполномоченные Штатов, взимая «эд», встретятся с теми же трудностями, что и люди короля до них.

Этих депутатов Штатов называли «делегатами» (elus, буквально «избранными»). Были делегаты от каждого диоцеза, которым поручалось оценить базу обложения и централизовать поступления от города и деревни. Были «генеральные делегаты» — три прелата, три дворянина и три бюргера, — задача которых состояла в том, чтобы выплачивать деньги и направлять их движение. Те и другие были подотчетны Штатам, тем самым мало-помалу превращавшимся в постоянный контрольный орган.

Этим добрым людям слегка вскружила голову совсем новая власть, которую они получили в конце 1355 г. из-за бедственного положения короля, лишившегося средств на проведение своей политики. Но они забыли об одном: это снадобье стоило дорого. Добрым городам вскоре наскучит содержать в Париже депутатов, склонных урезать расходы короля, но не собственные затраты на проживание.

Но в октябре 1356 г. потребовали совсем другого. Пусть дофин Карл допустит Штаты к политической власти. Теоретически заседая посословно, в трех раздельных залах, а фактически потратив большую часть своего времени на тайные совещания, где три сословия выступали как стороны в переговорах, депутаты за две недели сформулировали свои требования. Об оказании финансовой помощи власти дофина речи пока не было. Депутаты даже забыли, что созваны для обсуждения именно этого вопроса. Зато со второго дня Штаты продемонстрировали независимость, сообщив членам Королевского совета, что те могут удалиться: в их присутствии работать больше не будут.

В конце октября дофина попросили прибыть в монастырь целестинцев на левый берег, чтобы выслушать предварительные условия оказания финансовой помощи. Штаты не довольствовались тем, что потребовали увольнения «дурных советников» и освобождения короля Наваррского, что выглядело просто дежурной фразой. Они пожелали, чтобы был сформирован выборный верховный Совет, куда вошло бы четыре епископа, двенадцать рыцарей и двенадцать горожан. В начале сессии уже избрали постоянную комиссию из пятидесяти-восьмидесяти человек; не предвосхитило ли это избрание будущие требования Штатов? Предполагалось, что такой комиссии проще следить за действиями верховной власти, чем ассамблее из восьмисот человек с очень разными полномочиями.

Этьен Марсель уже предвидел крушение тех, кто его обманул и кого он считал виновниками несчастья Франции. Робер Ле Кок уже предвидел власть в своих руках.

По привычке дофин Карл стал тянуть время. Он сослался на необходимость посоветоваться с королем — своим отцом и даже с императором. Он попробовал торговаться. В конце концов, не скрывая, что следовало бы созвать Штаты заново, потому что финансовую помощь они так и не вотировали, 2 ноября он их распустил. Робер Ле Кок попытался провести решение, чтобы сессия продолжилась, несмотря на роспуск. Его не поддержали.

Приближалось Рождество. Герцог Нормандский собрался провести праздники в обществе дяди, императора Карла IV Люксембурга. Он направился в Мец, куда прибыл за три дня до Рождества. Там он застал весь императорский двор, в присутствии которого как дофин Вьеннский, князь империи, должен был принести оммаж за свое княжество. Не меньше, чем о формальностях феодального права, там позаботились и о соблюдении определенных приличий: чтобы дело не выглядело так, будто старший сын французского короля явился по вызову, заранее договорились, что он привезет дяде-императору от имени отца-короля бесценный подарок — две тернии из Тернового венца, хранящегося в парижской часовне Сен-Шапель со времен Людовика Святого.

Таким образом, поездка в Мец никак не была связана с поражением и не означала призыва о помощи. Самое большее, что можно сказать: присутствие кардинала-легата Эли Талейрана придало этой встрече облик некоего совещания христианских монархов. В отчете, который в день Рождества составили герольды, наряду с сотней герцогов и маркграфов, архиепископов и епископов упоминается три тысячи триста пар золотых шпор, иначе говоря, три тысячи триста рыцарей. Сам дофин Карл прибыл с большой помпой — со всем двором и сильной охраной. У него были великолепные кони.

Прежде всего говорили о делах империи. Карл IV обнародовал окончательный текст Золотой буллы — официального документа, скрепленного золотой печатью, или «буллой», — которая определяла права курфюрстов и должна была уберечь империю от новых кризисов наследования: список курфюрстов был завершен.