Наместник короля — это представитель суверена. Регент — глава королевского правительства. У тех, кто помнил времена 1316 и 1328 гг., когда вдовствующая королева ждала ребенка и было неясно, кто станет наследником, слово «регент» вызывало очень четкие ассоциации: если есть регент, значит, короля нет. Переведем на политический язык: существование регентства исключало любые поползновения апеллировать к королю на решения дофина.

Сложности возникли с той стороны, где их ждали меньше всего. Парижское бюргерство, относительно сдержанное на прежних Генеральных штатах, в свое время задетое опалой нескольких парвеню, таких как Жан Пуальвилен и Пьер дез Эссар, и быстро утешенное их возвращением в милость, это крупное бюргерство, до сих пор покорное и занятое прежде всего своими экономическими выгодами, теперь поднялось против дофина и взяло его в ежовые рукавицы.

Конфликт разразился на заседании Штатов. Карл был вынужден созвать их снова, потому что казна была пуста. Дело было не только в выплате выкупа за короля, которую феодальное право предусматривало безусловно, без необходимости испрашивать согласия податных. Этого принципа никто не оспаривал: вассал и его люди должны защищать сеньора с оружием в руках, а если поздно — помочь деньгами освободить его. Зато согласие страны требовалось для получения денег на нормальную работу административного механизма, на воссоздание такой армии, которую бы победитель не мог разогнать за день, — короче говоря, на деятельность государства.

Этьен Марсель

К несчастью для дофина Карла, парижане только что избрали купеческим прево человека, уже нам знакомого: Этьена Марселя. Сам по себе этот факт не представлял собой ничего странного, и выбор был из самых классических. Этьен Марсель был одним из богатейших бюргеров столицы, наследником старинного рода суконщиков, а также менял, при случае поставщиков двора, имевших немало доходных домов и долговых обязательств. В Марселе, процветающем дельце, не было ничего от революционера. Он был в родстве со всем парижским бюргерством — с семьями Барбу, Бурдонов, Кокатриксов. Его первая жена была дочерью эшевена. Вторая — дочерью того самого Пьера дез Эссара, который еще в царствование Филиппа V достиг высших должностей в финансовой администрации; Пьер дез Эссар дал за дочерью царское приданое — три тысячи золотых экю. Так что Этьен Марсель, благодаря как семье, так и родственным связям, оказался на пороге получения дворянства, какое Филипп V в 1320 г. пожаловал своими грамотами его тестю Пьеру дез Эссару. Никто не мог особо сомневаться — новый купеческий прево в один прекрасный день станет дворянином.

На этом пути должность купеческого прево была важным этапом. Ее носитель был не только главой очень привилегированной организации — «ганзы речных купцов», которая к наибольшей выгоде для них объединяла всех крупных негоциантов, использовавших реку для перевозки своих товаров и получавших часть общего дохода от всей парижской торговли. Он — ведь коммуны в Париже не было — также был чем-то вроде муниципального советника, не нося такого титула, непременным партнером на переговорах с королевской администрацией; фактически, если не официально, он считался выразителем общих интересов парижан и их общей политической воли. Желая убедить парижан — в частности, заплатить налог, — король обращался к купеческому прево и его четырем эшевенам. Это далеко не значит, что купеческий прево был главой парижан. По сравнению с парижским прево, резиденция которого находилась в Шатле и который, по сути, исполнял обязанности бальи, купеческий прево, чей «Бюргерский двор» (Parloir aux bourgeois) возвышался над Гревской площадью, с полным правом говорил от имени самых богатых бюргеров королевства.

Положение зятя Пьера дез Эссара за десять лет принесло Марселю нелегкие испытания. В октябре 1346 г. тот, доверенный человек Филиппа VI, одновременно личный советник, банкир и (вполне официально) докладчик прошений, попал, как многие другие и как сам наследный принц Иоанн, в коллективную опалу, в которой после разгрома при Креси оказались власть имущие, без разбора признанные бездарными и мошенниками. Король тогда слишком зависел от податных, чтобы не угодить их мнению. Пьера дез Эссара бросили в тюрьму и конфисковали все его имущество.

Этьен Марсель был зятем самого влиятельного денежного воротилы и приближенного короля; прямо в год своей свадьбы он стал зятем человека, официально признанного виновным в злоупотреблениях. Женившись, на свое счастье, слишком недавно и не успев втянуться в дело, из-за которого другой зять Пьера дез Эссара, королевский секретарь Робер де Лоррис, тоже угодил в тюрьму, Этьен Марсель успел сообразить, что ему повезло.

Если бы Пьера дез Эссара повесили, его зять, несомненно, не расстроился бы. Но, как и другие жертвы чистки 1346 г., за деньги докладчик прошений выпутался из этой истории. В мае 1347 г. он вышел из тюрьмы, без суда, даже без составленной по всей форме грамоты о помиловании, — он просто заплатил колоссальный штраф, пятьдесят тысяч золотых монет типа «шез»[63](изображающих короля на престоле), то есть в шестнадцать раз больше, чем Маргарита дез Эссар принесла в приданое Этьену Марселю.

На какое-то время, казалось, все уладилось. Немилость была забыта. Возвращалось процветание. Пьер дез Эссар сумел поправить свои финансовые дела. Он вновь играл прежнюю роль королевского банкира, когда в 1349 г. его унесла Черная чума.

Этьен Марсель был осторожным дельцом. Он отказался от наследства. Его тесть ворочал слишком большими королевскими деньгами, чтобы его счета не стали проверять. Быстро найдут растраты, подлоги, незаконные операции, подделку подписей. Король в свое время спас жизнь своему доверенному человеку, но заботиться о его достоянии у него нет никаких резонов. Более того, это удачная возможность пополнить королевские финансы — таких примеров было немало. За то, чтобы получить наследство, — как будто бы здраво рассудил Этьен Марсель, — придется слишком много «возместить» королевской казне. Расход может намного превысить доход, и придется брать деньги даже из приданого.

Его свояк Робер де Лоррис принадлежал к тому королевскому окружению, которое с шумом разогнали в 1346 г. и незаметно вернули в 1347-м. Он водил дружбу с герцогом Нормандским, то есть с будущим королем. Он чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы принять наследство.

Через три года Иоанн Добрый реабилитировал Пьера дез Эссара. Оказалось, что тот не был ни в чем виноват. Штраф взяли незаконно. В конце 1354 г. казна скрупулезно отсчитала пятьдесят тысяч золотых монет Роберу де Лоррису, который тем самым унаследовал состояние тестя не в том виде, в каком тот его оставил, восстановив перед смертью, а в том, когда оно было наибольшим.

В 1356 г. Этьен Марсель все еще не мог забыть и простить эти пятьдесят тысяч золотых монет, двуличие королевского правительства и плутни собственной родни. Дважды попав впросак из-за финансовых спекуляций королевского окружения, он не упустит случая ни провести реформу, ни свести счеты. Этот крупный бюргер, у которого политическое «хорошее общество» увело из-под носа состояние, был готов объявить ему войну ценой самых неожиданных союзов.