Бал наш закончился котильоном, за которым дамы получили сувениры: бомбаньерки, букеты цветов и фуражечные ленточки с надписью «Герцог Эдинбургский», последними они наиболее дорожили. При разъезде наши прожектора яркими лучами освещали всю гавань и пристань, куда высаживалась публика.

Оставался один только месяц до прихода в Россию. Поездку пришлось отложить до будущего года, и через два дня я ушел в Шербург. Первые 4 дня шел под парусами, но ветер вилял — ходу было мало; поэтому пошел в Ламанш под парами. В пролив часто находил туман, гудели сирены со всех сторон; на 8-й день плавания, 9 апреля, я стал на якорь на Шербургском рейде. Тут было несколько броненосцев Escadre du Nord. Обменявшись салютами, визитами на рейде, я сделал визит главному командиру вице-адмиралу Touchard (впоследствии с 1909 по 1911 гг. был французским послом в Петербурге).

Вечером принял теплую ванну и лег рано спать, раздевшись, чего нельзя было сделать в океане, а последние две ночи, идя каналом, и вовсе не сходил с мостика по случаю тумана. Утром купил французских вин для себя и для заказчиков — сослуживцев, приславших по обыкновению письма в Шербург. Здесь же, как и всегда, пришлось приобрести шелка и дамской галантереи для подарков в России.

На пятый день я ушел в Киль. В Немецком море погода была ясная, старший офицер пользовался ею и красил крейсер, готовясь к смотрам. Идя под парами, на 4-й день, обогнув Скаген, вошел в Б. Бельт и с лоцманом пошел проливом на юг. На ночь у Ниборга стал на якорь. На этом пути ученикам производился экзамен, офицеры были все заняты, поэтому парусов не ставили.

КИЛЬ

На 6-й день я вошел на Кильский рейд. Германской эскадры не было, она находилась под командой принца Генриха в плавании в водах Португалии. Узнав от командира порта, что принцесса Ирена в своем замке, я заехал к ней и оставил ей визитную карточку. Утром я получил приглашение к ней на обед. Принцесса приняла меня с присущими ей любезностью и радушием; вспомнила Гон-Конг и в восторге была от своей поездки на Дальний Восток. За столом сидел тот же старый гофмейстер, сопровождавший ее на пароходе, две придворные дамы и нас трое: я, старший штурман капитан Шольц и лейтенант Кедров (во время всеевропейской войны в звании флигель-адъютанта был в Штабе адмирала Эссена). Этикет соблюдался: придворный лакей в ливрее, вина были старые рейнские из погребов принца.

В библиотеке, куда был подан кофе, принцесса обратила мое внимание на старинный портрет владельца замка курфюрста Фридриха — отца русского Императора, злополучного Петра III. При прощании принцесса поручила мне передать привет своей сестре — Императрице Александре Федоровне. Простояв в Киле дни русской Пасхи, я 27 апреля вышел в Ревель, так как Кронштадт был еще во льдах. В Балтийском море было туманно и сыро. За Оденсхольмом, перед островом Наргеном, стояло сплошное поле пригнанных с севера плавучих льдин. Пробираясь осторожно по белому полю, я мало-помалу продвинулся за Нарген и вошел на Ревельский рейд, чистый от льда.

Было прохладно, но майское солнце весело освещало старинный город с остроконечной башней Святого Олая. Отсалютовал 21 выстрелом. Со стенки гавани раздался ответный салют, и на душе ощущалась радость возвращения домой. Одев мундир, я поехал к командиру порта контр-адмиралу Вульфу. От него я узнал, что к 8-му мая ожидается в Кронштадте визит вице-адмирала Roustan с Escadre du Nord; но едва ли к тому времени Кронштадт очистится от льда, поэтому в Ревеле делаются приготовления для приема французов в салонах Екатериненталя и в морском клубе, а на рейде представителями от флота будут мой крейсер и зазимовавший здесь броненосец «Адмирал Ушаков». Но неожиданно задул теплый SW, и море за Гогландом очистилось от льда. Прием французов опять был назначен в Кронштадте, а для проводки моего крейсера туда был прислан ледокол «Могучий», а для Escadre du Nord — «Ермак».

6 мая я прибыл в Кронштадт. Салют, визиты и все прочее, как было не раз. На рейде, вытянувшись в одну линию, стояли суда Балтийской практической эскадры, и в этой линии моему крейсеру было назначено место. Для французских судов были поставлены буйки на линии, параллельной нашим судам — друг против друга.

8 мая, в полдень, вошла на рейд французская эскадра — 2 броненосца, 2 крейсера, 2 торпедоистребителя и легкое авизо — яхта адмирала. После взаимных салютов, приветственных криков «vive la Russie!», «vive la France!» и визитов адмирал Рустан с командирами отправился на яхте к Государю в Петергоф. Остальных французских офицеров чествовали обедом в Кронштадтском морском собрании. Следующий день офицеры провели в Петербурге, где им показывали Зимний дворец, Эрмитаж, музей Александра III и острова. В тот же день мэтры и унтер-офицеры обедали в Кронштадтском клубе кондукторов, а матросы в манеже. Во французском посольстве был ответный прием, где были Государь и высшие чины русского флота. На 4-й день французская эскадра ушла в море. Последовал обычный обмен орденов, и я получил «Legion d’honeur» командорского класса — золотой с розеткой.

Настали теплые майские дни, и мне был назначен Высочайший смотр. Прибыли Государь в форме капитана 1 ранга, Императрица Александра Федоровна, Великий Князь Алексей Александрович, Морской министр П.П. Тыртов и прочие власти. Государь с приветственным взглядом опять вспомнил «Мономах» и пошел по фронту офицеров; Императрица была великолепна: высокая, стройная, красивая; приняв от меня традиционный букет, подала мне руку, полную, тяжелую, для поцелуя и прошла со своей фрейлиной на полуют. После обычного осмотра всех помещений крейсера, артиллерийского учения, все вышли на полуют, откуда смотрели постановку и уборку парусов. Перед отъездом с крейсера Государь благодарил команду, а затем — салют, по реям — «ура!».

Уходя на яхте в Петергоф, Государь поднял сигнал: «Государь изъявляет крейсеру свое особое удовольствие». Для испытания боевой готовности крейсера и экзамена ученикам крейсер ушел в Биоркэ. 20 мая я вошел в гавань для ремонта и обновления состава учеников. Ко мне был назначен новый старший офицер лейтенант Г. Огильви, женатый на дочери адмирала Авелана — Начальника Главного Морского Штаба, и я с сожалением расстался с А.А. Баженовым. Все лето стояла прекрасная погода, и работы по изготовлению крейсера к плаванию шли с должным успехом. По воскресеньям семью приглашал к обеду. Дети с нетерпением ждали этого дня; на крейсере было интересно: офицеры показывали привезенных зверей и птиц, за обедом играл оркестр, а ресторатор старался всегда составить меню по их вкусу. Вина были свои, преимущество отдавалось сладким — испанским. При отъезде с крейсера барышни получали разноцветные ленты с надписью «Герцог Эдинбургский».

В июле приходила в Кронштадт итальянская эскадра с королем Виктором Эммануилом И. Пока король гостил у Государя в Петергофе, итальянским офицерам делались приемы в Морском собрании и у адмирала Макарова. В один из дней я на крейсере устроил обед, на котором присутствовали несколько итальянских офицеров, адмирал Макаров с женой и русский посол в Риме А.И. Нелидов. Его сын И.А. Нелидов плавал у меня на крейсере вахтенным лейтенантом. В 1904 году, идя на эскадре адмирала Рожественского в Японию, заболел на пути и умер в Дакере (на берегу Африки, французская колония)и там похоронен.