– Так это ты позвонил Щербакову, когда узнал о нападении на Осипова, а он на все кнопки нажал, чтобы того в Бурденко отвезли? – спросил Гуров у Смирнова по дороге в свой кабинет.

Тот кивнул, и Лев Иванович осведомился:

– Значит, вы с ним родственники, да?

– Нет, – ответил Геннадий.

– Как же так? Он же сам сказал… – начал сыщик, но Смирнов перебил его:

– Господин полковник, у меня со слухом все в порядке и с памятью тоже. Владимир Николаевич ясно сказал, чтобы я ответил на все ваши вопросы, но только в рамках данного дела. А этот момент к нему никак не относится.

– Господи! Какие тайны мадридского двора! – Гуров для вида усмехнулся, а на самом деле здорово разозлился: какой-то сопляк будет ему нотации читать!

Дальше они шагали молча, и, когда вошли в кабинет, оказалось, что Крячко уже там. Увидев Геннадия, он удивился, посмотрел на Гурова, потом пожал плечами и поздоровался.

Сыщик просто кивнул, а Смирнов пожал Крячко руку и по-свойски ответил:

– И вам не хворать, Станислав Васильевич!

«Это когда же они подружиться успели?» – не без зависти подумал Гуров, который тяжело сходился с новыми людьми.

Но долго размышлять на эту тему ему не пришлось, потому что Геннадий заявил:

– Давайте сразу по делу, а то у меня на сегодня столько всего намечено, что дай бог к вечеру успеть все сделать.

– Кажется, Щербаков ясно сказал, чтобы без самодеятельности, – напомнил Гуров. – Или у тебя, Гена, память избирательная, и ты помнишь только то, что хочешь?

Смирнов оставил его реплику без внимания, достал из сумки файл, из него – сложенный лист бумаги формата А3, расстелил его на третьем столе, обычно пустовавшем, и придавил края тем, что оказалось под рукой.

– Это план поселка, – начал он. – Мы здесь все обозначили, чтобы было наглядно.

– Сам чертил? – поинтересовался Лев Иванович.

– Нашлось кому, – ответил Геннадий, даже не посмотрев в его сторону, и начал объяснять, показывая карандашом: – Это въезд, дороги, дом Осипова, подкоп. Красным пунктиром отмечены следы преступника с того места, где он в собачье дерьмо вляпался, до подкопа. Судя по отпечатку на куче, этот гад шел вот отсюда. В этой стороне у нас шесть домов, к которым можно подойти только по дороге, всякие обходные пути исключены. В первом живут Шаровы, старик с женой. Их сын всерьез строительным бизнесом занимается, вот и поставил им этот дом. Они там живут только летом. Он их с внуками туда отправляет. Сейчас детей уже забрали – занятия в школе начались, так что они вдвоем. Съезжают, как правило, в конце октября, и до весны дом закрытый стоит. В день нападения на Осипова водитель сына привозил им продукты. Вот номер и марка его машины. – Геннадий положил на стол еще один листок, на котором были не только данные на эту машину.

– А это?.. – начал Крячко, показывая на остальные строчки.

– И до этого дойду, – пообещал Смирнов и продолжил: – Во втором – музыканты по фамилии Финкельштейн, муж, жена и двое детей. Родители работают в оркестре Большого театра, дети учатся. Сын – в консерватории, дочь – еще в школе. Они себе специально угловой дом выбрали, чтобы соседей поменьше было, потому что постоянно репетируют. Не всякий человек выдержит такую музыку. В день нападения все они были дома, машины – их у них две – стояли на участке. Но они все невысокого роста, совсем не как преступник.

– То есть их участок двумя сторонами подходит к ограде, – подытожил Гуров. – А не мог кто-то этим воспользоваться?..

Смирнов не дал ему закончить.

– Не мог! – категорично заявил он. – У мужа жутко ценная скрипка. Так они заплатили, и им поверх ограды еще и колючку присобачили, чтобы спокойнее было. В третьем доме живет вдова академика Лаврентьева, дама весьма почтенного возраста. При ней три дальние родственницы, которыми она помыкает как хочет, а они все терпят в расчете на наследство. Если ей надо куда-то поехать, бабуля вызывает такси, причем к самому дому. За продуктами ездят ее рабыни, которые от автобусной остановки до дома сумки сами тащат. В день нападения она никуда не выезжала, так что такси не понадобилось. В четвертом доме живет писатель Андрей Перелюбов, творческий псевдоним – Андрэ Амор, со своим нежным другом Базилем. Так сказать, на деле оправдывает свою фамилию.

– Это тот, который про голубых пишет? – спросил Крячко и скривился.

– Он самый, – подтвердил Геннадий. – Живут тихо, в Москву выезжают редко, а продукты покупают в Истре. В общем, они полностью поглощены друг другом, и больше их ничего не интересует. Исходя из габаритов, преступником ни один, ни второй быть не может. В пятом доме живет бывший спортсмен, олимпиец и все такое прочее. Кочетков его фамилия.

– Гимнаст? – уточнил Гуров.

– Этот гимнаст себе сейчас такое брюхо нажрал, что один раз подтянуться не сможет. К тому же крепко закладывает, из-за чего жена от него ушла, и остался он со своей собакой, черным терьером Диком. Кобель злобности лютой! Не зря говорится, если в доме нету револьвера, заводите черного терьера. Он никогда не лает, а зубки, как у крокодила. Покажет и зарычит негромко, но так, что дрожь пробирает. Хотя без команды никого не тронет, если только его хозяину не угрожает опасность. Тут порвет без вариантов.

– Что, прецеденты были? – поинтересовался Стас.

– Один, несколько лет назад. В поселке жила одна семья. Родители в автокатастрофе погибли, а их сыночек из загородного дома притон устроил. Слов он не понимал, сам за ними в карман не лез, нарвался однажды на Кочеткова и попер на него не от великого ума. Сам не видел, но говорят, что Дик с места метра на три прыгнул, сопляка того с ног сбил и собрался ему в горло вцепиться. Хорошо, что Кочетков успел крикнуть «Фу!», а то дело плохо закончилось бы. Сопляк дом быстренько продал и исчез. Кстати, его Силантьев купил. Ну, тот, с овчаркой.

– А шестой дом? – спросил Лев Иванович.

– А как раз его хозяева отдыхать и уехали, – сказал Смирнов. – Была у нас мысль, что преступник узнает, что дом пустует, и заранее туда проникнет, чтобы удобного момента дожидаться, а потом там же отсиживаться, пока шум не уляжется, да не подтвердилась она. Замки все целые, окна и двери – тоже. Следов взлома и присутствия постороннего человека нет.

– Вскрывали вы его, паразиты! – заявил Гуров. – Без санкции, без понятых! А если бы там преступника застали? Еще один труп был бы?

– Господин полковник, меня оскорбляет ваша недоверчивость! – глядя на него честными глазами, ответил Геннадий. – Мы люди законопослушные, только глазками посмотрели, даже ни до чего не дотронулись. А по поводу трупа вы зря. Доставили бы мы вам преступника живым, из рук в руки передали бы.

– Да я не про него, а про вас, обормотов, – объяснил Лев Иванович. – Ты же сам видел, что преступник – профи. Положил бы он вас там и фамилий не спросил бы!

– И опять зря вы так, господин полковник. – Смирнов усмехнулся. – Нас убить трудно.