– Что ты тут делаешь? – наконец спросил Грей. Онникогда даже не пытался разыскать мальчика и, наверное, никогда бы и не увиделего, если бы Бой не нашел его сам.

– Захотелось увидеться, – простодушно ответилтот. – Я болен. – Это Грей и сам уже понял.

– Что с тобой? – с тревогой спросил Грей.

– СПИД, я умираю.

– Господи, что ты такое говоришь?! – с отчаяниемвоскликнул Грей. – Ты где живешь? В Нью-Йорке? Как ты меня разыскал?

– По справочнику. Там есть твой телефон. А живу я вЛос-Анджелесе. – Бой был немногословен и не стал рассказывать своюисторию. – Мне просто захотелось напоследок увидеть тебя. Не волнуйся, мненичего от тебя не надо. Завтра улетаю обратно.

– В Рождество? Не лучшее время для перелета.

– Я на лечении, мне нужно назад. Не знаю, поймешь литы, но я только хотел проститься.

«Господи, неужели у парня никого нет в жизни, кроме меня, еслион, едва живой, прилетел проститься со мной?» – подумал Грей, и жгучий стыд намгновение накрыл его. Он-то думал, что Бой и не вспоминал о нем. И эта мысльуспокаивала его совесть. Они практически чужие люди, в последний раз виделись,когда Бой был еще совсем ребенком. И еще однажды – на похоронах родителей, апосле этого ни разу не встречались, да и не больно рвались. Грей сделал все,чтобы закрыть дверь в прошлое, и вот теперь этот парень с ввалившимися глазамисунул ногу в дверной проем и распахнул ее широко-широко.

– Чем я могу тебе помочь? – Грей подумал оденьгах. Что еще он мог дать Бою? Но юноша покачал головой.

– Говорю же тебе, мне ничего не нужно. Теперь – уже ненужно.

– Проходи, садись. Есть хочешь? – Грей не знал,как себя вести, он был потрясен и растерян. – Честно говоря, у меня почасти еды дома негусто, может, посидим где-нибудь?

– Годится! Я тут рядом в отеле остановился.

Грей торопливо оделся, и через несколько минут они ужесидели за столиком в соседнем кафе. Поначалу они говорили о вещахмалозначительных, словно примеривались друг к другу, а потом завели неспешныйразговор о прошлом, как оно им виделось. У Боя воспоминания были совсем иными –родители стали старше и меньше бродяжничали, но остались такими жесумасбродными. После их смерти Бой вернулся в резервацию, потом перебрался вАльбукерке и наконец осел в Лос-Анджелесе. Он признался, что в шестнадцать летзанимался проституцией, его жизнь была сплошным кошмаром. А потом менятьчто-нибудь оказалось уже слишком поздно. Удивительно было, как он еще жив. Грейслушал Боя, и воспоминания о собственной жизни снова бередили его душу. Поднаплывом чувств Грей взял Боя за руку. Горечь, жалость к парню терзали его. Ивот так, держась за руки, они оба оплакивали свою юность, Бой целовал его пальцыи заглядывал в глаза.

– Не знаю почему, но в последнее время я места себе ненаходил – хотел тебя найти. Наверное, для того, чтобы после смерти обо мне хотьодна живая душа вспоминала.

– Я тебя всегда помнил, хоть мы и не виделись стольколет. – Раньше Бой был для Грея всего лишь именем, теперь за этим именемстоял этот несчастный парень, его лицо, душа, искалеченная жизнь, человек,которого он потеряет и будет оплакивать. Он и не думал, что брат когда-нибудьвернется в его жизнь, а он прилетел за три тысячи миль, чтобы сказать емупоследнее прости. – Я буду о тебе помнить. Ты всегда будешь жить в моемсердце, малыш, – искренне проговорил Грей и внимательно вгляделся в этолицо, словно стараясь навеки запечатлеть его в своей памяти. Он уже знал, чтокогда-нибудь напишет его портрет. Он сказал об этом Бою.

– Я был бы рад, – ответил тот. – Тогда меняеще долго будут видеть. Умирать я не боюсь, – добавил он. – Не хочу,но не боюсь. Думаю, там у меня все будет хорошо, здесь-то ведь было хреново. Тыверишь в загробную жизнь?

– Я и сам не знаю, во что я верю, – честнопризнался Грей.

– А я верю в загробную жизнь. И что люди там опятьнаходят друг друга.

– Надеюсь, что нет, – засмеялся Грей. – Язнал многих людей, с кем не имею никакого желания встречаться снова.

– А ты счастлив? – спросил задумчиво Бой.

Он был, казалось, целиком погружен в себя. А его появлениебыло каким-то нереальным, призрачным. Спустя столько лет оказаться рядом с нимуже было похоже на сон. Грей не знал, что сказать в ответ на вопрос. Он наконецбыл счастлив до недавнего времени. Но, увы, совсем недолго. Грей, неожиданнодля себя самого, честно рассказал Бою и о Сильвии, и об их ссоре.

– Не понимаю, чего это ты так уперся? Чего ты боишься –ее дети тебя не съедят, как я понял, они любят свою мать и желают ей счастья.

– А вдруг они меня не примут? Или сами мне непонравятся? Она же меня тогда возненавидит! А если мы друг другу понравимся иподружимся, я к ним привяжусь, а мы с Сильвией потом расстанемся? Тогда я ихбольше никогда не увижу или буду видеться с ними, но не с ней. Вдруг ониокажутся парочкой избалованных юнцов, которые нам все испортят? Все такзапутано. Зачем мне лишняя головная боль?

– А разве что-нибудь настоящее дается без боли? Какая утебя станет жизнь без нее? А если ты с ними не захочешь знаться, ты еепотеряешь. Она их любит! И похоже, тебя тоже.

– И я ее люблю. Но ее дети, они же мне чужие!

– Я тебе чужой? – спросил Бой.

И Грей вспомнил слова Маленького Принца из книжкиСент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Он ответил, причемпредельно честно, как если бы они были друзьями и братьями всю жизнь:

– Нет! До сегодняшнего вечера я и сам этого не знал. Ятебя не знал и не хотел знать, – откровенно признался он. – Боялся.Но теперь знаю и люблю тебя. – Все эти годы Грей боялся привязанности исемьи, поскольку был убежден: семья – это боль и обманутые надежды. Но сейчас,глядя на Боя, он испытывал угрызения совести – сводный брат нашел его, приехалк нему повидаться, и это был жест чистой любви. Это был дар, которого он и немог ждать ни от кого из своих родных. Это был мучительный дар, но и прекрасныйодновременно – дар любви, доверия, привязанности и последней надежды.

– Почему ты говоришь, что любишь меня? Потому что яумираю? – Бой впился в него глазами.

– Нет, потому что мы из одной семьи, – сдавленнопроговорил Грей, и слезы, которые он так долго сдерживал, покатились по егощекам. Как будто сердце его до этого было крепко заперто, а теперь шлюзыоткрылись. – Кроме тебя, у меня никого из близких нет. – При этихсловах Грей снова крепко сжал руки взволнованного Боя.

– Это не так. Скоро меня не станет, – произнесБой. – И тогда у тебя останется только она. И ее дети. Больше у тебядействительно никого нет.

Багаж невелик, это Грей хорошо понимал. За пятьдесят летжизни ему особо и похвастать нечем. Даже у его родителей, при всем ихсумасбродстве, было трое приемных детей, которым они искренне хотели дать шансне пропасть в этой жизни. По крайней мере они пытались. Пусть и не очень умело…Но вот ведь выстоял в жизни сам Грей, есть его картины… А как знать, чтосталось бы с Греем, если бы рос он круглым сиротой?! Нет, их приемные родителичто-то сумели в жизни сделать, больше, чем Грею хотелось бы признать. Теперь онэто понял. Для этого надо было появиться несчастному, едва живому Бою, этотпарнишка словно выпустил стрелу в его сердце, растревожил его и освободил отпрежних страхов.