– Передай мне бинокль, сынок, – раздался за спиной сержанта хриплый голос.

Капа обернулся и, обнаружив перед собой генерала, вытянулся по стойке смирно.

– Бинокль, пожалуйста, – терпеливо повторил генерал.

Сержант отдал оптику, и генерал, перебравшись через недостроенные оборонительные редуты, вышел на тропу, пробегавшую от леса к базе. Он поднес окуляры к глазам и замер, всматриваясь в лес и небо над ним. Спустя несколько минут до его слуха донеслись частые выстрелы. Вслед за выстрелами последовали взрывы нескольких гранат. Кто-то в глубине леса отчаянно сражался за свою жизнь. Генерал опустил бинокль и поднял вверх руку с зажатой в ней ракетницей. Шипя и искрясь, в небо взмыла сигнальная ракета и замерцала зеленым светом.

– По местам! По местам! – разлетелись команды по всей территории базы.

Люди забегали с удвоенной энергией, занимая позиции в наскоро сооруженных огневых точках, на крышах домов и контейнеров, в амбразурах бронелистов. Кто-то торопливо чиркал зажигалкой, надеясь успеть выкурить еще одну сигарету перед тем, как начнется заварушка. Клоп остался на блокпосту, понимая, что с дробовиком нет смысла гнездиться на высоте. «Гладкоствол» должен стрелять в упор. С поля бегом вернулись саперы. Генерал послал их на склад за огнеметами, а сам взобрался на колокольню и вновь уставился в бинокль.

Все притихли. В тягостном ожидании прошли еще пять минут. Внезапно на тропе, пролегающей между минных укладок, появилось черное пятно. Генерал до рези в глазах всматривался в даль, отчаянно крутя колесико настройки. Кто-то из бойцов с лучшей оптикой издал приглушенный возглас:

– Наш!

Это определенно был человек, а черный цвет комбинезона выдавал в нем бойца «Пепла». Он бежал к базе, время от времени оглядываясь назад. Возбужденный гомон прошелся по рядам защитников. На тропинке появился второй, и сразу следом за ним третий и четвертый «пепловцы». Последний резко остановился, развернулся и, выстрелив в сторону леса из подствольного гранатомета, вновь помчался, догоняя своих товарищей. Квад успел преодолеть не более ста метров, когда показались первые мутанты. Псы стали выскакивать из густого кустарника и молодой поросли, окаймлявшей чащу. Генерал до хруста стиснул бинокль, на его глазах проходил смертельный марафон, решавший судьбу одного из пропавших квадов. В участи остальных четверок он уже не сомневался…

Бегущий первым «пепловец» больше уже не оглядывался на товарищей и вырвался на полсотни метров вперед. Остальные трое периодически разворачивались и короткими очередями отстреливали близко подобравшихся собак. В пылу гонки они не замечали, что не все псы преследуют их по пятам. Часть мутантов стала обходить бойцов по флангам, и вскоре эти твари могли уже поравняться с бегущими людьми. Между тем из леса выскакивали все новые псы, и казалось, что их количеству нет предела. Расстояние между «пепловцами» и волной мутантов сокращалось, но половину пути квад уже преодолел, а первый боец и вовсе находился в сотне метров от блокпоста. Теперь стало ясно, почему он не отстреливается вместе со своими товарищами. В руках он держал снайперскую винтовку. Толку от нее в ближнем бою мало. Многие знали его в лицо, это был Станок. Он получил прямой приказ от Лума – бежать на базу, не дожидаясь остальных. И теперь торопился изо всех сил, чтобы успеть занять удобную позицию для стрельбы и помочь своим.

Стало очевидно, что квад, за исключением снайпера, не успевает добежать до спасительного блокпоста, и генерал отдал приказ – отсечь огнем мутантов, забежавших с флангов и пытающихся взять людей в кольцо. Раздался сухой треск частых одиночных выстрелов. До целей оставалось около трехсотпятидесяти метров, поэтому огонь вели только вооруженные оптикой бойцы, а таких оказалось немного. Но все же им удалось сбить темп преследования и организовать локальную кучу-малу по бокам от тропы. К несчастью, чудовищный марафон вымотал до предела борющихся за свою жизнь людей. Они бежали все тяжелее и медленнее. И вот один из них отстал на десяток метров и упал на колено. Не желая сдаваться, он повернулся к наступающим мутантам и открыл огонь из пулемета. Это был Куля. Он стрелял без перерыва, возводя перед собой бруствер из мертвых собачьих тел. И все же «пепловец» был обречен. Всего пятнадцать секунд, и пулемет сухо щелкнул бойком – патроны кончились. Куля поднялся, бежать он уже был не в силах. Страха боец не испытывал, только горькое сожаление, что взял с собой ленту на сто патронов, а не на двести. Прыгнувшую на него собаку он успел заметить, но отреагировать уже не мог. Здоровая туша сбила его с ног. Но тварь была уже мертва, когда упала на сталкера. Это Станок, добравшийся, наконец, до блокпоста, ловко снял ее в прыжке. Кто-то подхватил Кулю под руки и резко придал ему вертикальное положение. Он обернулся, благодарно хлопая глазами.

– Давай, давай! Шевелись! – проорал Лум. – Статья, бери его!

Рослый «пепловец» взвалил Кулю на плечи и тяжело затрусил к блокпосту. Лум прикрывал их, стреляя попеременно, то короткими очередями, то делая выстрел из гранатомета. Нужно было преодолеть еще двести метров. В этот момент на базе прозвучал приказ:

– Зажигательными, по бочкам с горючим. Огонь!

Полсекунды на осознание приказа. Еще пять секунд на смену боеприпаса. И вот за спинами бегущих разверзся настоящий огненный ад. Бочки взрывались, взмывали, как ракеты вверх и кувыркались, разбрызгивая пылающую смесь во все стороны. Небо затянуло густым черным дымом. Стена огня отрезала отступащих бойцов от мутантов. Одновременно с блокпоста выбежало около десятка человек, устремившихся навстречу своим товарищам. Это Остапенко, не выдержав драматической кульминации марафона, организовал встречу сослуживцам. И вовремя. Часть псов, успевших преодолеть огненный рубеж до того, как начали взрываться бочки, уже подобралась к бегущим совсем близко. Подоспевшие бойцы в упор расстреливали мутантов. Куля «пересел» на свежих «пепловцев» и, пока остальные добивали собак, прибыл на блокпост. Здесь он самостоятельно перебрался через баррикаду и плюхнулся в изнеможении на землю.

– Ну, ты, как куль с дерьмом, Куля! – раздалось над ним хихиканье.

– Иди к лешему, Станок… – пробормотал сталкер, не открывая глаз.

Добив мутантов, Остапенко с бойцами вернулись на блокпост и закрыли проход бронелистами.

Генерал, нахмурив брови, взирал на окрестности. Бинокль был ему уже не нужен. Огонь потихоньку догорал, и за редеющим пламенем и без этого отчетливо были видны скопления мутантов, к которым из леса прибывали все новые и новые твари.

Холод коснулся спины Егора. Сперва робко, словно пробуя тело на вкус, затем все настойчивее и настойчивее, пока не завладел всей спиной – от шеи и до поясницы. Но это было чуть позже, а первой, до возврата сознания, явилась боль, которая волнами прокатывалась по голове, усиливаясь возле темечка. Журналист приходил в себя постепенно. Он не знал, сколько уже так лежит, но вставать не хотел и даже не пытался открыть глаза. Иногда боль отступала, но стоило шевельнуться, предпринять усилие, и она возвращалась, умноженная стократно. Как только к Егору вернулась способность мыслить, он сообразил, что отдых на холодном полу может привести к простуде, а то и к воспалению легких.