целью вам нужно с ними ознакомиться?

Хольгер посмотрел на Ульриха, пожал плечами, как бы извиняясь, и ответил:

– Для подтверждения алиби господина Габриеля.

– У вас какие-то проблемы с законом, господин Габриель?

– Возникнут, если не удастся найти те фотографии, о которых говорит оберкомиссар Вюнш. Поэтому я прошу вас заняться их поиском как можно скорее, господин Кляйстерс.

Архивариус пожевал губами в нерешительности:

– Вообще, желательно, конечно, оформить официальный запрос… Вы собираетесь выносить их из архива?

– Нет, нам достаточно только на них посмотреть.

– Хорошо, но вы мой должник, господин Габриель.

Ульрих усмехнулся и зашелся сильным кашлем. Прокашлявшись, он нашел в себе силы улыбнуться и сказал:

– Хорошо, если вы найдете эти фото, господин Кляйстерс, я буду вам должен…

Кляйстерс кивнул и ушел в глубину полок и стеллажей. Хольгер извинился перед своими спутниками и вышел перекурить. Когда от папиросы начал подниматься дым, мысли Вюнша заработали быстрее.

Как и в случае с Шлиттенбауэром Хольгер очень сомневался, что только что общался с убийцей. Ульрих говорил убедительно, его слова совпадали с показаниями, прежде всего фрау Мюлленбек. Помимо этого, у Вюнша были сомнения в том, что Ульрих Габриель был способен на это физически. Его движения явно были ограничены, скорее всего, из-за шрама от ожога. Он был вынужденным левшой – это соответствовало описанию доктора Аумюллера, но Хольгер вспомнил дело, а точнее, описание временного убежища преступника. Убийца проникал туда по веревке. Ограниченные движения и искалеченная рука вполне могли просто-напросто не позволить Ульриху сделать это. Или, по крайней мере, делали этот процесс для него очень хлопотным и небыстрым.

Не мог понять Вюнш и мотивацию Ульриха. «Даже если он все же решил убить Андреаса и Цицилию, которых ненавидел, почему убил остальных? Допустим: он не хотел убивать Викторию, Маргариту, Йозефа и Марию Баумгартнер, просто они оказались рядом и он решил избавиться от свидетелей. Но все еще неясно, почему именно в 22-м? Ульрих жил неподалеку один с 15-го по 20-й годы. В 1920-м дом сгорел, что подтверждают материалы дела, слова вдовы Мюлленбек, самого Ульриха и мои личные наблюдения. Вместо того чтобы напасть на Груберов в этот период он уезжает в Мюнхен, возвращается через два года, убивает их, а потом уезжает обратно в Мюнхен – нелогично…» Не осталось без внимания Хольгера и неожиданное появление Вольфганга Габриеля в 22-м году. «Вдова Мюлленбек не исключила, что видела Вольфганга в Лааге весной 1922-го года. Подтвердил его появление в Мюнхене в этот период и Ульрих…». Вюнш затушил окурок и вернулся в здание. Так или иначе, фотографии, в существовании которых Ульрих был так уверен, могли полностью подтвердить его невиновность.

– Вот она! Это я, а это наш фюрер! Тогда я только недавно пришел в партию. Нас тогда было совсем немного, и мы только начинали нашу борьбу. А вот видите – за плечом фюрера Курц Нейбауэр? Он погибнет во время Пивного путча. Да, сколько славных ребят полегло за наше дело в эти годы…

Габриель углубился в воспоминания. По его лицу блуждала улыбка, придававшая ему жуткий вид. Он, казалось, забыл о причинах заставивших его обратиться к этим фотографиям.

Ульрих Габриель не был убийцей. Теперь это было окончательно ясно. На фотографиях была надпечатка с датой: «2 апреля 1922 год». Конечно, он мог совершить убийство, а после этого вернуться в Мюнхен и прийти в «Придворную пивоварню», но Вюнш ни капли не сомневался, что если они с Майером начнут копать, то найдут тех, кто видел Ульриха и в другие дни, когда убийца был на ферме.

Хольгер с интересом посмотрел на Гитлера. В то время фюрер еще не обрел того культового статуса даже среди сопартийцев, и фотографы еще не пытались снимать его так, чтобы он казался значительнее. «Железный крест. А он не стеснялся в те годы его носить. С другой стороны, почему бы и нет?».

– Спасибо вам за помощь, господин Габриель.

Ульрих вынырнул из омута воспоминаний, на сей раз достаточно приятных, и вернулся к реальности.

– Не за что, господа. Искренне желаю вам удачи.

Хольгер направился к выходу, а Майер остался на месте и спросил:

– Вы бывали в Лааге с 1920-го года?

– Нет, и, наверное, не появлюсь. Некоторые вещи должны оставаться в прошлом. Да и некуда мне приезжать. Так получилось, что мы не оставили там следов.

Франц кивнул и попращался.

– До свидания, господин Габриель.

– До свидания, господа. Господин Кляйстерс, смотрите, а это Эрнст Рем. В те годы он был стройнее…

Глава 34

Оружие

– Почему вы спросили про штурмовую группу?

Тон Франца был весьма требователен. Хольгер не посвящал Майера в свое откровение насчет орудия убийства потому, что сам до сих пор не был уверен в своей правоте.

– Штурмовые группы появились в 16-м. Их использовали для прорыва линии фронта. Ребят туда набирали отчаянных, потери они несли страшные. Я дважды слышал о том, как во время атаки штурмовая группа погибла в полном составе. Именно они первыми полностью перешли на стальные шлемы, оружие им поставлялось передовое, как и амуниция. В частности, специально для использования в штурмовых группах наладили заводское производство траншейных дубинок и булав. До этого некоторые ребята делали их из подручных материалов…

Франц перебил объяснение Вюнша, что было ему несвойственно:

– Но ведь булавы использовали еще в Средние века. Как они могу помочь в условиях современной войны?

Вюнш не смог сдержать улыбку. Он был рад, что наконец-то выросло поколение, которому приходилось объяснять, зачем затачивать кромку саперной лопаты, почему в пехотной роте так мало офицеров и как в окопах могут пригодиться дубинки и булавы.

– А вы представьте, Франц, что бой идет уже в окопе. А окоп в ширину едва позволяет одному человеку пройти. У кого будет преимущество: у того, кто пытается колоть штыком на длинной винтовке или у того, кто пользуется маленькой дубинкой? «Надо будет рассказать ему как-нибудь про кольчуги, которые использовали англичане и американцы в конце Войны».

Франц молча кивнул, а Хольгер продолжил:

– Помните, я спросил вас, не видели ли вы крестообразные раны похожие на те, которые были обнаружены у жертв?

Очередной кивок.

– Так вот, я все никак не мог вспомнить, где я видел подобные раны…

Майер правильно понял ход мыслей Хольгера:

– Вы думаете, что убийца воспользовался такой булавой?

– Да. К концу Войны производили несколько видов траншейных дубинок, в частности, образцы, которые обладали длинными острыми гранями и небольшими шипами, оставлявшими раны очень похожие на те, что на телах наших жертв. По-хорошему, это была не