планету непригодной для жизни высших форм жизни, включая человека, и вызовут общий коллапс экосистемы. За этим эпохальным открытием в начале 1980-х годов последовало осознание того, что огромное количество сажи, попавшей в атмосферу в результате массового сжигания городов, также будет иметь серьезные экологические последствия для всей планеты в виде так называемой "ядерной зимы" - резкого снижения температуры планеты, вызванного уменьшением количества солнечного света, попадающего на поверхность Земли.

Открытие этих экологических особенностей планеты означало, что и победители, и проигравшие в ядерной войне, и все остальные также будут уничтожены, что является радикальным новшеством в летописи военных действий. Эти открытия также означали, что ставки ядерной войны значительно возросли и стали включать в себя реальную возможность вымирания человечества, а значит, и судьбы огромного количества еще не родившихся людей, которые никогда не появятся на свет. Во время Первой мировой войны французский лидер Жорж Клемансо знаменито заметил, что война стала слишком важной, чтобы оставлять ее на произвол судьбы. Поскольку на карту поставлена судьба Земли и человечества, война стала слишком важной, чтобы оставлять ее на усмотрение государств.

Эти выводы получили широкую огласку в период растущей межнациональной напряженности. Мощные философские размышления о перспективах вымирания человечества были изложены писателем Джонатаном Шеллом из журнала The New Yorker в книге "Судьба Земли", которая была переведена почти на два десятка языков и продана миллионными тиражами. По американскому телевидению в прайм-тайм был показан яркий реалистичный полнометражный фильм "Послезавтра". Общественность осознавала эти зловещие реалии в период обострения советско-американской напряженности и наращивания ядерных вооружений, известный как вторая холодная война. Еще больше подогревало пламя общественной тревоги то, что администрация президента Рональда Рейгана отличалась особенно воинственной риторикой и кавайно отвергала опасность ядерной войны. Результатом такого стечения обстоятельств стала огромная вспышка антиядерной активности в США и Западной Европе. Опасаясь электоральной реакции, администрация Рейгана быстро пошла на попятную и приняла меры по контролю над вооружениями.

Затем, совершенно неожиданно, давно маргинализированные радикальные нарративы "ядерного одного слова" вернулись и помогли катализировать крупные политические изменения. Новый реформистский советский лидер Михаил Горбачев и Рейган, встретившись в Рейкьявике в 1986 году, обнаружили, что они оба хотели бы быстро продвинуться к отмене ядерного оружия - вариант политики, находящийся далеко за пределами мейнстрима официального ядерного мышления в обеих странах. Ядерная угроза цивилизации настолько велика, рассуждали они, что для снижения риска войны и осуществления крупных мер по разоружению срочно необходимы серьезные изменения в международных отношениях. Рейган, как выяснилось, был сторонником ядерного разоружения еще в начале своей карьеры в качестве рабочего организатора в Голливуде, и долгое время в своих антисоветских речах содержал призывы к окончательной отмене ядерного оружия. Горбачев пришел к своему ядерному аболиционизму через обновление советского марксизма, который заменил ранее главенствовавшие "классовые интересы" на "интересы человеческого вида", поставленные под угрозу ядерной войной и деградацией окружающей среды. Радикальные идеи ядерного разоружения также проникли за железный занавес советского информационного контроля через транснациональные сети физиков-ядерщиков, действующие с 1950-х годов. Этот ядерный нарратив помог положить конец холодной войне, и его цели были в значительной степени реализованы в основных соглашениях о ядерном разоружении, которые были центральным элементом дипломатического урегулирования этого глобального конфликта.

Несмотря на этот неожиданный важный шаг вперед, ядерный "дамоклов меч" все еще зловеще висит над цивилизацией и в значительной степени за последние три десятилетия стали более опасными. Террористические атаки осенью 2001 года показали возможность того, что "негосударственные субъекты" могут завладеть ядерным оружием и уничтожить крупный город - вектор атаки, не поддающийся сдерживанию или легкой защите. Атаки с применением биооружия сибирской язвы, которые в конечном итоге были отслежены недовольным ученым, работавшим в комплексе биооружия США, указали на другую форму уязвимости к атакам с применением оружия массового уничтожения (ОМУ). По сравнению с ядерным оружием, биооружие потенциально доступно для еще большего числа агентов, и от него еще труднее защититься, или даже надежно установить связь с его исполнителями. Короче говоря, способность производить массовые разрушения постепенно переходила в руки субъектов размером с банду, представляя собой такой тип угрозы безопасности, с которым общество еще никогда не сталкивалось.

Если рассматривать эти события как часть прогрессивного развития НТМ, то можно сделать вывод, что рог изобилия технологических достижений, которые, как ожидается, возвысят человечество, очень неоднозначен. Развитие технологий - это обоюдоострый меч, способный принести как великое улучшение, так и великое разрушение. Повествование о прогрессивных НТМ сталкивается с отрезвляющим фактом, что человечество, несмотря на весь свой прогресс во многих сферах за последние несколько столетий, ценой огромных затрат создало планетарный аппарат, способный почти мгновенно уничтожить цивилизацию и, возможно, навсегда обречь все человечество. Тот факт, что великие дебаты о ядерном оружии и мировом порядке остаются настолько неразрешенными и, возможно, неразрешимыми, также является отрезвляющим показателем ограниченной способности человеческого поиска дать адекватные ответы на практические вопросы наивысшей важности.

 

Деградация биосферы и экологизм

 

Вторым основным очагом далеко идущего нового противостояния между НТМ и STEM является природная среда и влияние на нее человеческой деятельности. Хотя технологии и характеристики Земли, о которых идет речь, чрезвычайно разнообразны и сложны, новая уязвимая и спорная Земля возникает из довольно простого источника: столкновения между, казалось бы, неостановимой силой НТМ и, казалось бы, неподвижным, но конечным и хрупким объектом - планетой Земля.

Корни экологического мышления уходят в зарождение индустриальной современности. Раннее движение романтизма, противостоящее эпохе Просвещения, подчеркивало эстетическую и духовную ценность необузданной природы и рассматривало неустанно расширяющиеся торговые и промышленные общества. В 1864 году американский дипломат Джордж Перкинс Марш в книге "Человек и природа" набросал меланхоличную критику ущерба, наносимого человеком окружающей среде, и его опасных последствий для будущего цивилизации. К началу двадцатого века пагубное воздействие развивающейся промышленной революции на ландшафты и дикую природу, воздух и воду все больше осознавалось, что стимулировало принятие масштабных мер по снижению загрязнения, сохранению природных ресурсов, созданию парков и защите дикой природы. Обычно яростно сопротивляясь влиятельным бизнес-интересам, эти ранние реформы были приняты благодаря усилиям популярных экологических организаций, прогрессивного движения и "Нового курса". В Германии движение "назад к природе" стало заметной частью популярной культуры в начале ХХ века и было частью консервативного национализма и антимодернизма Третьего рейха. В этот период также возникла "экология" как научная дисциплина, была разработана концепция "биосферы" и открыта мощная роль следовых газов в регулировании температуры планеты.

Но только в середине двадцатого века широко распространенная озабоченность разрушением окружающей среды стала заметной частью споров о траектории развития НТМ. Быстрый рост, начавшийся в развитых индустриальных демократиях после Второй