– На выход! – стукнули по стенке перевозки чем-то увесистым.

Дверь отворилась.

Короткая цепь между кандалами стесняла движения. Руки, скованные за спиной, тоже прыти не придавали. Калин выполз гусеницей. Встал. Вокруг на стенах стражники. Две вышки с лучниками. На крышах тоже лучники.

– Огляделся? – с усмешкой поинтересовался его конвоир. – Бежать отсюда не получится, даже не думай об этом. Рыпнешься хоть раз – пойдешь на площадь.

«Это он о казни», – смекнул Калин.

– Тебе дали шанс. Воспользуйся им и умри достойно. А теперь стой спокойно, с тебя снимут оковы.

* * *

В пустой комнате на голом каменном полу сидели четверо: трое молодых парней от семнадцати до двадцати с небольшим и взрослый мужчина годов сорока. Вошедшего Калина смерили удивленными взглядами.

– Они теперь и детьми не брезгуют, – удрученно высказался мужчина. – Куда катится мир…

Калин окинул четверку взглядом – ни одного воина среди них не было.

Двое молодых парней брезгливо скривились и, демонстрируя свое презрение к чумазому оборванцу, пропахшему «княжескими апартаментами» карлика, отвернулись. Заметив в углу ведро воды и ковш, Калин пошел туда. Пить хотелось дико. В тесном коробе было настолько душно, что он думал, скоро закипит и испарится из него вся влага.

– Прочь! – взвизгнул, дав петуха, худощавый брюнет с греческим носом. – Отойди оттуда, сейчас же!

– Застолбил? – вступился за Калина второй брюнет, чуть ниже ростом, но на вид постарше.

– А ты станешь пить после него? – брезгливо поинтересовался первый. – Лично я – нет.

– Верно Ливон говорит, нечего воду пачкать, – поддержал товарища самый старший из молодняка.

Парнишка, вступившийся за новенького, вопросительно, ища поддержки, посмотрел на взрослого мужика, но тот сделал вид, что его это не касается. Брюнет с блондином угрожающе буравили паренька взглядами, мол только посмей. Парень медленно поднялся на ноги, сделав пару шагов к ведру, подчерпнул ковшом воду. Поднялся блондин, за ним и брюнет.

– Пожалеешь, – прошипел блондин, хищно следя за ковшом.

Парень молча протянул его мальчику.

Стоило Калину коснуться посудины, как двое «чистоплюев» кинулись в нападение. Сделав шаг назад и в сторону, Калин, встав боком к нападающему, выбросил ему навстречу ногу. Резко выдохнув, носатый согнулся напополам и отлетел к стене, глухо ударившись, осел. Сделав глоток воды – не утерпел – Калин ту же ногу маятником опустил на плечо блондина, который, схватив «защитника» за грудки, пытался повалить того на пол. Рука тут же повисла безвольной плетью, перестав слушаться хозяина. Блондин, ошалело тараща выпученные глаза, развернулся в сторону обидчика и тут же получил грязной ногой в лицо.

– Вот черт! – Калин с досадой заметил, что немного драгоценной влаги пролилось ему на рубаху. – Попить нормально не дадут, что за люди, – буркнул не без иронии и присосался к ковшу, чуть ли не мурча от удовольствия.

– Здоров ты ногами махаться, – заметил нечаянный защитник. – Мирон – протянул он руку Калину.

Взглянув на свою ладонь, Калин попросил слить ему на руки и только после этого поприветствовал нового знакомого.

– Помыться бы, – чесал мальчик себе спину, сидя поблизости от ведра.

Мирон пристроился по соседству. В непринужденной беседе он поведал, что его забрали из дома за долги отца. Он думал, в рабство, но почему-то привезли сюда. Куда «сюда», он толком так и не понял, но серьгу вдевать не стали. Сказали, вроде, что будут обучать драться, а потом, если он победит, отпустят домой.

– Ага, как же, отпустят вас, – подал голос мужик, – наивные.

– Разбойник он, – шепнул парнишка Калину на ухо. – Повесить его хотели, вот он и не верит, что вместо виселицы ему лучшую участь предложили.

Блондина со сломанным теперь носом осудили на смерть за убийство жены, говорил, что гуляла. А «грека», как про себя Калин прозвал Левона – за воровство нескольких мар у одного высокородного вельможи.

– Бандит, ревнивец и конокрад – хороша компания, – иронично подметил Мирон.

– А тебя за что? – спросил он Калина после своего рассказа.

– Имперцев прирезал двоих.

Грек с белобрысым затравленно косились в сторону говоривших, неслышно перешептываясь. Мужик более внимательно посмотрел на Калина и, что-то для себя решив, качнул головой, отвернулся.

– Всем сидеть на своих местах! – рявкнул незнакомый голос из коридора, и, щелкнув замком, дверь в комнатку отворилась.

Запущенные по полу плошки с едой остановились у ног Калина.

– О, жратва прибыла! – обрадовался мальчишка.

Дверь гулко захлопнулась. Мужик поднялся, придерживая поясницу и чуть прихрамывая, подошел, забрал одну из плошек. Поднялся и Грек, но, поймав на себе тяжелый взгляд Калина, в нерешительности замер на месте. Объявив «брезгливым», что у них сегодня разгрузочный день, Калин подтянул к себе их плошки.

– Круто ты с ними, – усмехнулся Мирон, макая ломоть хлеба в похлебку, в которой виднелись маленькие кусочки мяса. – Не слишком ли?

– До завтра не помрут, а я голодный сильно. Забыл, когда в последний раз нормально ел.

* * *

На рассвете всех выгнали на плац. Построили в неровный ряд. Трое имперцев, заложив за спины руки, стояли чуть в стороне, наблюдали. Один, чином пониже, пройдя вдоль строя, скептично осмотрел пополнение и скривился, взглядом остановившись на Калине. Резко окликнув одного из бойцов – Калин заметил, что всем имперцам, не считая старших по званию, было не больше двадцати – командир приказал подбежавшему привести в порядок это… – обозвал он чумазого крайне неприличным словом – и вернуть в строй. Имперец хотел дать пинка мальчишке, но, покосившись на его штаны, передумал, просто указал, куда идти. Колодец располагался недалеко, под навесом. Приказав раздеться догола, Калину дали брусок мыла и, окатив ледяной водой – благо лето на дворе – сказали поторапливаться. Буквально через несколько минут он вновь стоял в ряду, прикрывая руками срамное место. Но зато чистый.

– А этот неплох, – указал на Калина скруткой хлыста один из тройки наблюдающих. – Заметил, тело какое?

Тот, к кому обращались, согласно качнул головой.

– Может, придержим его для обычных занятий?

– Нельзя. Он смертник.

– Да они тут все смертники, – усмехнулся третий.

– Ты бумагу на него читал? – в голосе второго прозвучали нотки раздражения. – Он двоих имперцев прирезал.

– Тогда какого черта он тут, а не на плахе? – удивился первый.

– Похлопотали влиятельные люди, – скривился второй и с раздражением дернул щекой.

– С жиру бесятся, – качая головой, ответил первый. – Толку, если его все равно в расход?