По словам сына поэта П. П. Вяземского, М. Д. Нессельроде, «одаренная характером независимым, непреклонная в своих побуждениях, верный и горячий друг своих друзей, руководимая личными убеждениями и порывами сердца, самовластно председательствовала в высшем слое Петербургского общества… Ненависть Пушкина к этой последней представительнице космополитного олигархического ареопага едва ли не превышала ненависть его к Булгарину. Пушкин не пропускал случая клеймить эпиграммическими выходками и анекдотами свою надменную антагонистку, едва умевшую говорить по-русски. Женщина эта паче всего не могла простить Пушкину его эпиграммы на отца ее, графа Гурьева, бывшего министром финансов в царствование императора Александра I».

После Бруннова, также короткое время, послом в Лондоне был Петр Андреевич Шувалов, назначенный на этот пост Александром II так, как это делали его далекие потомки – советские руководители, посылавшие послами не угодивших им соратников, чем-либо проштрафившихся…

П. А. Шувалов участвовал в нескольких военных кампаниях и, в их числе, в Крымской войне и осаде Севастополя. В 1857 г. его назначили обер-полицмейстером Петербурга, и вскоре он становится одним из самых доверенных и влиятельных сановников империи – генерал-адъютантом, шефом жандармов и начальником III отделения Собственной Его Величества канцелярии. Он обладал большой властью – его прозвали тогда Петром IV, но, по словам современника[217], Шувалов, «далеко не государственный человек в настоящем смысле слова, он был, однако, не только умен, но, по отзывам близко его знавших, очень хитер».

Как рассказывают, Шувалов был против женитьбы Александра II на княжне Долгоруковой, говорил ему о всеобщем недовольстве и тем самым потерял всякое влияние на дела: Александр выслушал его и дал ему понять, что в свои личные дела он не позволит вмешиваться. Шувалова отправили послом в Лондон (с 22 июля 1874 г.): «Однажды, – передает А. Ф. Кони, – за карточным столом государь сказал вздумавшему будто бы конкурировать с ним "Петру IV": "А знаешь, я тебя назначил послом в Лондон"». Но быть полицмейстером и шефом жандармов не означало преуспевать в сложном искусстве дипломатии, требующем знаний, психологической подготовки, терпения. Там он сделал ряд непростительных промахов и никак не мог быть на равных с непревзойденным дипломатом, умницей Дизраели. Его в конце концов отозвали с посольского поста, и он покинул Великобританию в октябре 1879 г.

Шувалова в Лондоне заменил князь Алексей Борисович Лобанов-Ростовский (1824–1896), назначенный на этот пост 22 декабря 1879 г. Знатный рюрикович, из старинной семьи князей Ростовских, он родился в имении матери в Воронежской губернии, провел детство в Москве, на Собачьей площадке – центре дворянского района города. Возможно, это обстоятельство и послужило собиранию коллекций предметов старины, монет, гравюр, портретов и возникновению глубокого интереса к изучению родословий. Он – автор одного из самых авторитетных и до сих пор незаменимых справочников по русской генеалогии, многих статей и публикаций документов.

Лобанов-Ростовский окончил знаменитый Царскосельский лицей с золотой медалью и поступил на службу в министерство иностранных дел, где сделал очень успешную карьеру: так, он в возрасте 36 лет занял важный пост полномочного посла в Турции, что было тогда очень необычно. В 1879 г. его назначили послом в Лондон и поручили работать над улучшением русско-английских отношений. Знаток языков, остроумный собеседник, светский вельможа, пользовавшийся неизменным успехом у женщин – в свои 70 лет он выглядел пятидесятилетним, князь был одним из самых видных послов в Лондоне. В Лондоне он пробыл недолго – до 13 июля 1882 г. Александр II намеревался назначить его министром иностранных дел, заменив престарелого канцлера А. М. Горчакова, но новый император Николай II отказался от этой мысли и направил Лобанова-Ростовского в столицу Австро-Венгрии. Только в начале царствования Николая II Лобанов-Ростовский стал министром иностранных дел: «головою выше всякого другого кандидата, который мог бы попасть на этот наиважнейший в настоящую минуту для России пост»[218]. К сожалению, он пробыл министром очень короткое время: Лобанов-Ростовский скоропостижно скончался в 1896 г. в купе поезда, шедшего из Вены в Киев.

На посту посла России в Великобритании на короткое время – с 13 июля 1882 г. по 8 февраля 1884 г. – его заменил барон Артур Павлович Моренгейм, по мнению многих, личность совершенно бесцветная. А. А. Половцев, крупный государственный деятель, упоминает Моренгейма в дневнике: «Моренгейм – беспутный, болтливый мот» и «когда у нас послом шутливый мот – Моренгейм»[219]. О нем рассказывают такую характерную историю: когда Александр III приказал проверить подлинность титулов некоторых сановников и в случае непредставления необходимых документов, он, человек строгий, указал попросту уволить таких самозванцев, но почему-то сделал исключение для Моренгейма: «Бог с ним, пусть остается бароном». Возможно, такое попущение он сделал потому, что Моренгейм долгое время находился послом при датском дворе, а супруга императора принцесса Мария-София-Фридерика-Дагмара, ставшая в России Марией Федоровной, была, как известно, дочерью короля Дании.

Впоследствии послом при английском дворе был другой барон – весьма пожилой Егор Егорович (Георг-Фридрих-Карл) фон Стааль, который не знал по-английски и «при недостатке собственных средств и семействе долженствующий жить весьма расчетливо»[220]. Несмотря на все это, он пробыл послом долгое время – с 27 марта 1884 по 30 августа 1902 г. Возможно, такое долгое пребывание было в немалой степени обусловлено знанием и неукоснительным следованием придворным обычаям. Николай II прочил Стааля на пост министра иностранных дел, но тот решительно отказался, упирая, в качестве причины на свой преклонный возраст, нежелание жить в Петербурге и привычку к Лондону. Николай принял его отказ, назначил министром Лобанова-Ростовского и оставил Стааля в Лондоне еще на много лет. Всего Стааль проработал послом более 18 лет, что по тем временам было очень долго.

С 22 октября 1902 г. в Лондоне появился новый посол, которому суждено было быть последним представителем русского императора при Сент-Джеймском дворе. Граф Александр Константинович Бенкендорф, по воспоминаниям, был одним из самых образованных русских послов – он владел английским, французским, немецким и итальянским, но вот русский знал довольно плохо, что, собственно, совсем не препятствовало его работе, так как вся деловая документация в русском министерстве иностранных дел осуществлялась на французском языке.

Он отличался тем, что замечательно излагал свои аргументы устно, но его письменные донесения были написаны так, что его мысль «трудно понималась»(!). Как вспоминал его преемник, «в этом, пожалуй, единственном недостатке графа как одного из важнейших деятелей русской международной политики – заключалось серьезное несчастие. В своих донесениях и телеграммах за последние годы он не раз указывал, что продолжение в России режима репрессий неизбежно приведет к катастрофе для монархии, что английское общественное мнение не может не относиться отрицательно к таким вопиющим явлениям, как, например, премьерство Штюрмера. Но излагал он эти свои предостережения так, что они теряли свою убедительность»[221].