— Он вчера тут был.

— Жаль, не встретились.

— С птицей. Стояли в обнимку, за людьми наблюдали.

Сергей косо глянул на Илью. Тот глаз не отвел и уже собрался выложит свои сомнения, когда их окликнула хозяйка. Илья потрогал подушечками пальцев распухшую щеку:

— Как выгляжу?

— Страшней видали.

* * *

— Я ухожу с тобой, — категорически заявила женщина.

— Нет!

— Я тут больше не останусь. Сдохну, — всхлипнула Елена.

— Останешься, — припечатал Углов. — Там тебе не пройти. Знаешь что такое сельва?

— Ты еще ДОМА в школу бегал, когда я сюда попала. Поживи тут с мое. Я знаю повадки леса…  мне рассказывали.

— Ты останешься. Это не обсуждается.

— Одна уйду!

— До первого дерева.

— На себя посмотри, — крикнула Елена. — Протопал всю дорогу под крылом у ангела. А без него справишься?

— Мне с тобой не пройти. Понимаешь? — начал убеждать Сергей. — Там рассчитывают только на себя. Значит, я погибну первым, ты — следом. Не дойдет никто. У одного, у меня, есть шанс.

Елена собралась возразить, но смолкла на полуслове. Должно быть, представила, как этот, чудовищно сильный, умный, уверенный в себе человек, гибнет, спасая ее — неумелую изнеженную дуру. Лицо из разъяренно-розового, стало темным. Женщина опустила глаза.

— Мне будет плохо, когда ты уйдешь.

— Я вернусь.

— Врешь.

— Сука буду.

Нет, чтобы сказать: оставлю тебя на друга. Так именно, по мнению Ильи, должен поступить мужик, которому наскучила любовница, и он готов хоть в джунгли, хоть к черту, лишь бы от нее. Мысль мелькнула, слегка отравила и канула. А Донкович сообразил, что по злобе старается приписать Сергею мысли и поступки, которые, не исключено, совершил бы сам в подобных обстоятельствах. Зря вчера друга сволочью ругал. Сам — сволочь. И быстро, пока не сморило длинным сном:

— Я тоже ухожу. Если возьмешь, пойду с тобой, если нет — один. Здесь не останусь.

Сергей прожег его льдистым взглядом. Илья сжался. Скажет Углов: нет, придется топать одному, как справедливо только что прозвучало, до ближайшего дерева под обрывом. А там уже ждут: рты раскрыли, хлебушек порезали. Пойти на попятный? Встать и сказать со всей определенностью, мол, трус я, ребята. Порывы мои есть порывы рефлексирующего труса. Ярмо на шею, и — с песнями на штурм райской жизни. Стерпится — слюбится. А не слюбится — привыкнется. Сезона не пройдет, как на другой стороне плато, куда уйдут отряды боголюдей, сельва возьмет свой ясак. Вся жизнь в борьбе, мать ее.

— Сам сказал и сам испугался? — Сергей не напирал, ему не соперника унизить, кажется, действительно надо было понять: порыв ли это или трезвое решение.

— Ты прав, испугался! До холода в пятках. Но здесь не останусь.

— Значит, идем вместе.

— Ступайте в поселок, — устало проговорила Елена. — Поговорите с Клавдием.

— Зачем?

— Мне кажется, он знает больше остальных. Еще дольше, чем на плато, он жил в городе. Я пыталась его расспросить, он по больше части отмалчивается. Но даже недоговоренность у него очень значительная. Он много знает. Он единственный, кто протестовал против загонной охоты на бань-ши. Его тогда не послушали. В тот раз птица убила женщину. Никого не интересовало, что в той жизни женщина была охотницей, причем убивала не ради пропитания — ради интереса, забавы. Она сама мне хвалилась, как устраивала сафари. Здесь ей не посчастливилось. Первый же выход закончился смертью. Клавдий пытался ее остановить, она отмахнулась, назвала его старым слюнтяем, ушла и не вернулась.

— Где его искать?

— В лаборатории.

— Слово-то какое!

— Не смейся. Они там действительно что-то исследуют, насколько оно возможно конечно. Во всяком случае, чем-то постоянно заняты.

— Есть результаты?

— Ты прав. Но, чем бы дитя…

* * *

Похожее на барак, двухэтажное здание стояло на другом краю поселка. Дверь распахнута. Никакой охраны, разумеется. От кого прятаться? Илья с Сергеем беспрепятственно прошли внутрь. Коридор был условным: в широкую рекреацию открывались кельи или лабораторные комнаты, называй, как хочешь. Почти все они пустовали. Только в дальней копошились ребятишки, окруживших седого субтильного старика. Если он, не есть Клавдий, то хоть скажет, где того искать.

Ближе стало понятно, чем они заняты. Компания ладила воздушного змея из папира и тонких, связанных между собой палочек. Змей выходил нарядным. Ребятня в несколько рук раскрашивала плоскость. Все, конечно, перемазались, только старик сидел в ослепительно чистой, до пят, рубахе. Складки одеяния живописно спадали к полу. В нем одновременно было нечто апокрифическое и гротескное — микст из былинного волхва и римлянина времен упадка.

Ребятишки заканчивали раскраску. Старик отдавал последние распоряжения. Когда подошли визитеры, он только мельком глянул в их сторону. Сейчас проводит детей и займется гостями. На столе, к немалому удивлению Ильи, лежал рукописный труд, не иначе, самим стариком сотворенный. Рядом — чернильница и ручка-калям.

Наконец старик поднялся, согнал детей в кучку, вручил старшему готового змея и велел:

— Бегите, запускайте своего дракона, а мне недосуг.

Морщины разбежались лучиками. Он вприщур полюбовался на ватагу разновозрастных, загорелых ребятишек. Те не заставили повторять приказ дважды, кучей прокатились по коридору и канули в раскрытую дверь.

Илья улыбнулся такой идиллии, а когда обернулся, нелепая мина так и осталась на лице. В руках старца, неизвестно откуда, появились топорик и стилет. Лицо стало похоже на оскаленную волчью морду.

— Не шевелитесь! — приказал надтреснутый, но властный голос.

Была охота! Двойное лезвие лабриса и грань стилета отливали до боли знакомой зеленью. Крюк в руках Совы выглядел, конечно, посолиднее, но и этих «игрушек» хватит с лихвой. Старик уже примеривался ударить, когда заговорил Сергей:

— Ты Клавдий?

— Кто послал? — вместо ответа процедил тот.

— Мы за советом, — Углов шевельнулся. Старик среагировал мгновенно. Сделал выпад, едва не зацепив человека.

— Кто послал? Отвечайте, или умертвлю без покаяния.

— Охренел, дед?! — Сергей бравировал, но шевелиться не смел. Одно касание, и останется от вас г-н Углов мерзкий слизистый комок. От г-на Донковича, между прочим, тоже. И никто не догадается, куда подевались, приговоренные к Раю, преступники.

— Нас осудили в городе. Мы тут недавно, — осторожно вступил в разговор Илья. — Но мы хотим уйти назад. Нас никто не посылал специально.

— Врете, — Клавдий буравил их глазками. — Верхушка решила меня и тут достать? Нечем больше развлекаться? Всех женщин перевели? Не на того напали! Я вас давно