О том, что намешали в голове амфибии-убийцы, лучше вообще не говорить. Если выразиться в двух словах – жутко и муторно. Но стоит отметить, что поставленные боевые задачи выполнялись «саламандрами» в большинстве случаев на ура. Конечно, в сравнении с человеком они были менее сообразительны и считались медлительней носителей искусственного разума.

Но эти обстоятельства не делали БУМПов-амфибий менее эффективными при ведении боевых действий. Практически полная управляемость и послушание командиру, достаточная автономность поведения и врожденные звериные инстинкты вкупе с толикой человеческого сознания делали «саламандр» особо опасным противником не только на воде, но и на суше.

Да и оснащение у них зачастую соответствовало самым современным требованиям. Геноамфибии одинаково мастерски владели огнестрельным, энергетическим и в особенности – современным холодным оружием, ничем не уступая в этом солдатам аналогичных спецподразделений из других стран, а по маневренности и автономности действий под водой в большинстве случаев превосходили их многократно.

К счастью для остальных, все эти достоинства в сочетании с относительной дешевизной и простотой создания отработанным геноконвейерным методом компенсировались одним, но весьма существенным недостатком. Продолжительность жизни «саламандр» редко превышала двухгодичный цикл. И дело тут было не в искусственно заложенном генетическом механизме саморазрушения. Просто имеющий неестественную природу организм-убийца сам себя сжигал в считаные месяцы. Чем-то же надо было компенсировать столь своеобразную и смертоносную комбинацию генов!

Словом, «саламандры» были штучным, специфичным изделием генной инженерии. Обычно их выпускали строго на заказ – под конкретную серию спецопераций продолжительностью не более полугода. Первые полтора года жизни уходили на военную подготовку, обучение владению оружием, освоение снаряжения и тактики группового боя. Правда, назвать военной подготовкой этот процесс можно было лишь с большой натяжкой – скорее, он напоминал цирковую дрессировку или занятия кинологов.

Еще одним достоинством «саламандр», не сулившим лично мне ничего хорошего, была их абсолютная невнушаемость в сочетании с врожденным иммунитетом к пси-воздействию. Слишком мало разумного было в них от человека и слишком много голой интуиции от кровожадных хищников. С таким противником в случае чего придется работать чисто силовыми методами, а на это потребуется слишком много физических сил и немалый запас ментальной энергии.

И вот сейчас с полдюжины этих мерзких тварей лихо выплясывали неподражаемый танец смерти возле двух подбитых, но все еще отчаянно сопротивляющихся многоруких механоидов. Кряжистые лапы «саламандр» сжимали полутораметровые клинки с молекулярной заточкой лезвия и какие-то громоздкие ручные пушки, оснащенные небольшими бронезаслонками по типу старых станковых пулеметов.

Из-под мышек торчали еще дымящиеся после недавних запусков раструбы компактных двуствольных переносных ракетных комплексов калибра миллиметров эдак в шестьдесят—семьдесят. Судя по всему, сдвоенные укороченные ракетометы были одноразовыми, поскольку «саламандры» безбоязненно блокировали ими апперкоты своих механизированных противников. Полые металлические трубы легко прогибались под воздействием гидравлических кулаков и быстро плавились от точечных лазерных уколов, но удар все же держали, постепенно приобретая форму гладиаторских наплечников и подлокотников.

В долгу «саламандры» старались не оставаться и яростно охаживали бока своих бронированных противников сабельными ударами, высекая снопы искр и постепенно разбирая их на металлолом. Прицельные выстрелы из ручных пушек у них получались гораздо реже. Как видно, даже неутомимым амфибиям было тяжело одной лапой орудовать в ближнем бою громоздким двуручным оружием. Поэтому они использовали их в основном в качестве щитов, прикрывая грудину и лишь изредка нажимая на курок.

От созерцания столь яростной баталии меня, по своему обыкновению, отвлек возникший в наушнике каркающий профессорский голос:

– Ну и долго мы собираемся любоваться сим красочным пейзажем?

– О, а я уж подумал, что у тебя опять что-нибудь закоротило. Ну и куда предлагаешь двигать, академик? Вниз по коридору, в неизвестность? Или вверх, следом за нашими «старыми знакомыми»?

– Ник, настоящие герои всегда идут вперед, и только вперед,– не совсем понятно блеснул остроумием захребетник.

– В смысле? – От удивления я даже повернул голову в тщетной попытке увидеть собеседника, но в поле зрения, как всегда, попал лишь изогнувшийся в дугу телескопический держатель с объемной видеокамерой на конце.

—Мы сами пришли сюда сверху, а вниз хода нет. Там тупик, мусорная свалка с верхних станционных уровней. Так что хочешь не хочешь, а придется лезть в пролом. Это единственный реальный и доступный нам сейчас путь к главной цели. Да, забыл добавить самое главное. Медлить нельзя ни минуты. Потом может быть поздно. Те твари, что сейчас у нас на виду,– это только авангард. Основные силы уже на подходе. А прямой участок коридора за проломом довольно длинный и узкий, без разветвлений. Укрыться там в случае чего негде. Если нас заметят, будем как на ладони. Так что поторопись, если хочешь проскочить незамеченным.

– И откуда взялась такая всеобъемлющая информация?

– «Из леса, вестимо»… Аравийцы весь местный радиоэфир заполнили своей панической трескотней, а я перевожу потихоньку. Ты что, совсем не помнишь, как сам установил мне пару трофейных уоки-токи еще там, наверху.

– Да вспомнил уже, попробуй тут не вспомнить. А вдруг это дезу подсовывают для особо доверчивых, вроде нас с тобой? А?

– Уж поверь мне, им сейчас не до таких сложностей и не до нас. Сам видишь, им бы самим ноги унести.

– А как же нам пройти мимо этой жаркой сечи впереди? Сдается мне, данный случай противостояния генетики и кибернетики продлится еще очень и очень долго… Как я погляжу, стороны конфликта пока не проявляют явных признаков усталости. И честно говоря, мне что-то не хочется отвлекать их от столь увлекательного занятия.

– Не финти, Ник, у нас мало времени. Думай сам, только быстрее. Ты наш главный военный стратег, раз память вернул. В конце концов, наколдуй чего-нибудь, тебе ж не впервой. На верхних-то уровнях вон какие чудеса вытворял, любо-дорого посмотреть было!

– Ага, спасибо за совет. Легко сказать, наколдуй. Это тебе не люди, Проф. Им мозги вот так запросто не закомпостируешь. Придется попотеть, а я еще слишком слаб. Ладно, делать нечего, придется импровизировать. Внимание, считаю до десяти и начинаю! – Я закрыл глаза и начал мысленно концентрироваться, но на счете три сбился, неожиданно почувствовав, как что-то холодное и гладкое назойливо трется о мою щеку.

– Проф, убери свое бельмо. Не стой над душой, здесь не цирк. Мне зрители не нужны.

– Ник, не отвлекайся. Я мешать не буду. Просто мне интересно смотреть, как ты колдуешь.

– Ага, и на видео записывать. Слушай, Проф, сейчас не тот случай. Просто сверни свою гипертрофированную удочку. Поверь, ничего интересного не увидишь. О тебе же забочусь – если твои настырные зенки снова оторвутся, назад приделывать больше не буду. Один задний глаз только и останется. Как тогда осматриваться будешь, о любопытнейший? И вообще, твое дело мой тыл прикрывать, а не по фронту пялиться. Когда прорвемся, сможешь снова глазеть на все четыре стороны. Надеюсь, это понятно?