Расчесываю волосы, заново крашусь и надеваю белый халат, который висит на двери спальни. Смотрю на себя в зеркало и тренирую самые соблазнительные взгляды из серии «иди сюда и укуси меня». Потом зажигаю свечи. О'кей, освещение, звуковое оформление и внешний вид в порядке. Я готова.

В полночь слышу знакомое дребезжание. Не может быть, чтобы это была еще одна женщина — откуда у него тогда время на работу?

«Сэм, это Диана. У меня сегодня был очень удачный день. Я заключила сделку, которая порадовала и меня, и моего банковского менеджера, и решила побаловать себя ночкой в компании моей любимой эскорт-службы. Может, в понедельник вечером? Дай знать, милый».

Чашка с кофе падает на пол и разбивается вдребезги. Что-что она сказала? Сердце начинает метаться. Лихорадочно нажимаю все кнопки на автоответчике, и наконец мне удается проиграть сообщение еще раз. «Эскорт-служба». О чем это она? Невозможно, чтобы она ошиблась номером, потому что Сэма назвала по имени. Может, она имеет в виду «эскорт» в старомодном смысле, как моя бабушка, когда та вспоминает свою молодость?

Но потом я оглядываюсь и все понимаю.

Кого я пытаюсь надурить? «Порше», квартира, как у миллионера… Закрываю глаза, чтобы остановить слезы, ручьем бегущие по лицу. Какая же я дура. Голова кружится, тошнит. Мне вдруг становится очень жалко себя. Что я сделала, чтобы заслужить это? Кем я была в прошлой жизни, неужто Иудой?

Мне нужен свежий воздух и бренди. Наливаю себе глоток и выхожу на балкон. Опускаюсь на пол и плачу, пока в глазах не остается ни капли жидкости.

Сэм находит меня там через час:

— Карли!

Я не отвечаю, просто смотрю на горизонт. Долгое молчание. Потом он вздыхает:

— Как ты узнала? — У него испуганный, несчастный голос. Вот и хорошо.

— О том, что ты — жиголо? — огрызаюсь я, и злоба в моем голосе заставляет его отпрянуть. Снова молчание.

— Я предпочитаю слово «эскорт», — шепчет он.

— Еще бы, черт возьми. Как это произошло? — кричу я. — Ты был самым порядочным человеком, которого я когда-либо знала!

Но он уже ушел. Я сижу на балконе, пока зубы не начинают стучать. В кино такого никогда не бывает. В кино героини смотрят в темноту со спокойным и горестным видом, и у них никогда не опухают соски и не покрывается инеем задница.

Возвращаюсь в гостиную. Он сидит при свечах с усталым и несчастным видом. Я сначала не могу произнести ни слова: мне кажется, что я никогда не любила его сильнее, каким бы извращением это ни казалось. Мне точно пора к психиатру. Он чувствует, что я здесь, и начинает медленно говорить — тихим, спокойным голосом:

— Когда ты уехала, жизнь моя стала невыносимой. Я не знал, куда мне деться. Мне было так больно, я так злился. Ходил на работу каждый вечер и смотрел на все эти парочки: все они выглядели такими счастливыми, и я просто не мог поверить, что мы не можем быть такими же. Как-то раз одна из моих клиенток в тренажерном зале пригласила меня на корпоративный ужин. Все должны были прийти с партнерами, и ей не хотелось быть одной. Мне стало ее жалко, и я пошел. И после этого сказал, чтобы она заплатила мне за потраченное время, как за персональную тренировку. На следующей неделе она позвонила снова. Потом стали звонить ее подруги, и не успел я опомниться, как все вечера у меня были заняты. Постепенно я стал повышать цену, но это лишь увеличило приток клиенток. Вскоре я бросил другие подработки. Я зарабатывал больше денег, чем когда-либо мечтал. И это было так просто.

Я молчу, и он вынужден продолжать:

— Сначала все ограничивалось ужинами и разговорами, потом, в какой-то момент, я согласился на большее. Мне было все равно. Они покупают мое время, я и так уже продаю себя, так какая мне разница? Значит, теперь я такой. И меня это устраивает. Нет ни привязанности, ни эмоций, ни боли. Через пару лет, когда я уже не буду так хорошо выглядеть, возьму деньги и сбегу куда-нибудь. Выйду в отставку, и мне никогда больше не надо будет работать. Все в жизни бывает, Карли. Не всегда все складывается так, как мы себе представляли.

«А то я не знаю», — печально думаю я.

Он встает, проходит мимо меня и идет в спальню.

— Я понимаю, что тебе хочется уйти. Можешь сегодня переночевать в комнате для гостей. Утром отвезу тебя обратно в отель.

Я сажусь на диван и долго-долго думаю. От злости не осталось и следа: я чувствую только пустоту.

Какое у меня право его судить? Он неплохой человек. Никому не причиняет зла. Он не виноват, что мои мечты только что рассыпались в пыль: он же мне ничего не обещал, и нельзя сказать, что он был мне неверен. Это я сама навлекла на себя все неприятности, вбив в голову сумасшедшую идею, о которой, наверное, буду сожалеть до конца жизни. Я ничуть не лучше него — мы оба все испортили.

И что мне теперь делать? Наверное, ехать домой и посмотреть в лицо реальности. Что мне еще остается?

Я встаю и иду в комнату для гостей, но, проходя мимо спальни Сэма, вижу, что он лежит на кровати и смотрит в потолок. Меняю курс и ложусь рядом с ним. Больше всего на свете мне сейчас хочется быть рядом с ним.

Он удивленно смотрит на меня.

— Комната для гостей — следующая, — бормочет он.

— Да уж, у меня всегда был географический кретинизм.

Он обнимает меня так крепко, что кажется, уже никогда не отпустит. Через пару минут чувствую, как его рука медленно скользит вниз по моей спине. Невероятно: я лежу с ним в одной кровати и до сих пор не наткнулась на его член!

— Карли, — шепчет он, — это значит, что…

— Не обижайся, Сэм. Я тебя люблю, но ни за что не коснусь твоего члена без резиновых перчаток и хирургической маски.

Он все еще смеется, когда я засыпаю.

Наутро за завтраком я рассказываю ему свою историю, все до последней детали. Он по очереди катается от хохота, приходит в шок и в ярость (намереваясь съесть Дага на завтрак), переживает и наконец погружается в уныние.

— Теперь понимаешь? Ты был моей последней надеждой. Теперь все кончено. У меня есть выбор: или я исчезаю, меняю имя и работаю миссионером в монгольской глубинке до конца жизни, или еду домой и начинаю все с начала. Монголия кажется заманчивой перспективой, но я буду скучать по сериалу «Жители Ист-Энда» и кетчупу «Хайнц». Так что, наверное, надо ехать домой.

Он на минутку задумывается:

— А можешь остаться здесь.

— И что, стать твоим сутенером? У меня нет белого костюма и золотой цепи.

— Купер, я серьезно. Оставайся здесь. Ты могла бы мне помочь. Мне нужен человек, который бы организовывал встречи, платил по счетам, принимал звонки и разбирался с моими финансами. Давай же, Карли, подумай. Будет здорово.

Я задумываюсь над его предложением. А можно я буду жить с ним в одном доме? После вчерашних откровений мое либидо стало мертвой зоной, так что проблем не возникнет. Смогу ли я спокойно смотреть, как он каждый вечер возвращается домой, зная, что у него только что был секс с клиенткой за деньги? Может, просто об этом не думать?