бедствует, и Наталью это не удивляло — сирота, беднота. Женился по огромной любви, вот она — его жена Хельга и тоже бедствует. А вот и ее карточка. Денег Наталья переводила много, так как не хотела, чтобы после ее смерти племяннику пришлось платить большие налоги — хотела большую часть успеть перевести при жизни.

— И тут везение Хельгу, которая честно часть денег отдавала подруге, оставило, — продолжил историю Герман. — Наталья решила переписать на Толю недвижимость, а заодно приехать в Питер, повидаться с ним напоследок. Срочно Хельга принялась искать настоящего Толю. Это не составило труда: она знала его имя и фамилию, через свои знакомства узнала его адрес. Потом инсценировала знакомство. Женить Толю на себе оказалось делом не сложным. А вот здесь начинается самый ужас. Хельга Толю не любила. Ее семья восприняла его в штыки, думая, что он позарился на деньги Хельги. Вместе с подругой они составили план и посвятили в него мать и детей. Те согласились разыграть спектакль. Чтобы упростить задачу, Толю накануне регистрации сбила машина. Номер в темноте никто не запомнил, и ее не нашли. Хельга говорит, за рулем была подруга, но доказать это практически невозможно. Нож, действительно, пронесли в кафе с собой специально, чтобы запутать следствие. Удар согласилась нанести Елена Федоровна. Она до пенсии работала в операционной, поэтому, куда наносить удар знала точно. Заколоченную дверь раскурочивала подруга, которая специально вызвала накануне врача, дабы иметь причину не явиться в кафе. Хельга скрылась, чтобы отвести подозрения от матери. Расчет был верен: на Хельгу доказательств нет. Она планировала объяснить свое исчезновение тем, что была пьяна и очень расстроена. Мол, поймала такси и уехала, куда глаза глядят. А потом опомнилась и подумала, что ее будут подозревать из-за того, что она бежала. А потом опять подумала и решила сознаться, что, да, убежала с горя, но вернулась. Про дверь не подумали — с одной стороны, Хельга не хотела, чтобы кто-то из непосвященных видел, как она уходила. С другой стороны, надеялась, что про дверь-то в чулане никто и не вспомнит. Исчезла и исчезла. Дети Хельги должны были пудрить мозги другим свидетелям и полиции. Сначала у них это получилось: например, Семен потом сказал, что реально велся на их слова. Он выпил, был в шоке, на время особо не смотрел, а их показания непроизвольно притупляли его внимание.

— Какой кошмар! — Зарина не верила своим ушам. — И что теперь будет с ними?

— К сожалению, прижать подругу Хельги сложно. Против нее дала показания Наталья и Хельга, но адвокат у дамы серьезный. Соучастие в убийстве, думаю, отмажет. Дети знали и давали ложные показания. Но срок будет небольшой. Хельга… Соучастие в убийстве вляпают. Она созналась, желая выгородить мать и переложить часть вины на подругу. Она получит много, потому что принимала самое активное участие в деле. Но максимум получит Елена Федоровна, хладнокровный убийца своего зятя. Можно сказать, наемный убийца…

— Короче, все они демоны, — печально произнесла Оля. — Страшная история.

***

По дороге вдоль моря ехала машина. За рулем — женщина. Условный срок? Огромный штраф? Дьявол с ними! Иногда она смутно вспоминала какое-то странное место и понимала — то, что с ней происходит, гораздо лучше!

Песок просыпался

Зима на курорте — радость полиции. Герман спокойно шел по пустынной набережной. Новогодний наплыв закончился и теперь можно мирно ждать прихода поздней весны, когда сюда снова рванут толпы отдыхающих. «Люди, по своей сути, не так уж плохи, — размышлял Герман. — Но зло неожиданно вселяется в них, а когда выходит, то бывает слишком поздно». Январское яркое солнце даже чуть припекало, и не верилось, что зло притаилось где-то неподалеку и лишь ждет своего часа…

— Слушаю! — звонок отвлек от созерцания моря, в которое с гиканьем понесся какой-то любитель холодной воды. — Да, я неподалеку. Понял.

Герман чертыхнулся и набрал номер своей коллеги, судмедэксперта Оли.

— Оль, бокальчик вина на набережной срывается или задерживается, в зависимости от исхода дела. Мне придется подойти в ресторан «Филеас Фогг». Там хозяйка неожиданно умерла. Скорая уже едет… Ты тоже подойдешь? Ну, давай. Если ничего криминального, сразу вместе и уйдем пить запланированное вино, — он засмеялся. — Да, ты права. А если криминальное, то вместе пойдем расследовать. Но я надеюсь, не нашего ведомства происшествие.

«Филеас Фогг» находился в пяти минутах ходьбы, чуть выше от набережной. Ресторан считался дорогим и пафосным, поэтому Герман туда заходил всего однажды, да и то не поесть, а на презентацию какой-то книжки, которую издала его бывшая одноклассница.

Возле входа в ресторан стояла скульптура, изображавшая воздушный шар, а внутри, облокотившись на стойку администратора, стоял сам Филеас Фогг рядом с огромным баром-глобусом.

— Здравствуйте, — Герман показал администратору, у которого на бейджике было написано «Михаил», удостоверение. — Что у вас случилось?

Парень вздохнул.

— Ужас! Эльвира умерла… Хозяйка ресторана. Молодая совсем. Врачи велели полицию вызвать. Бог знает, что думают.

— Ладно, ведите. Поглядим, — Герману тоже захотелось вздохнуть: врачи крайне редко вызывали полицию без нужды. Они и сами были замотаны до предела из-за кучи бумажек, которые следовало заполнить на каждый вызов, и необходимости мотаться по всему городу. Оптимизация…

В большом зале ресторана Герман не задержался — его провели в кабинет хозяйки, где она и сидела в странной позе за столом. Впрочем, трупы всегда, по опыту Германа, имели странные позы. Это логично. За другим столом, стоявшем перпендикулярно хозяйскому, сидели врач и санитар.

— О, приветствую! — Врач широко улыбнулся и поднялся навстречу Герману пожать руку. — Небось домой шел, а, Герман Борисыч? Вот и я тоже. Однако наша и ваша служба такова, что не отвертишься. Да, так вот, дорогой товарищ, почему я полицию вызвал. Видишь ли, странный тут моментик. Есть у меня подозрение на наркотики. Народ утверждает, что умершая, — врач кивнул в сторону трупа, — ничего, никогда, ни в жизнь. Скажи наркотикам нет, как говорится. Исповедовала самый, что ни на есть, здоровый образ жизни. Даже спиртное не пила. А зря! Ой, прости, Герман, устал и шучу неуместно…

— Я тебя понимаю, ничего страшного. А почему ты грешишь на наркотик?

— Пройдусь по порядку. Женщина, вроде, реально была здорова. Ни на что не жаловалась, по утрам бегала, давление в норме и веса избыточного более чем нет. Конечно, сердце отказывает и у таких тоже — нервная работа, проверки санэпидемстанции, шумные клиенты. Но! — врач воздел указательный палец. — Бледность, суженные зрачки, а глаза были открыты, признаки судорог. Я спросил, как она себя вела перед смертью.