— Одиннадцать, — с трудом выдавил из себя ошеломленный Мика. Он и знать об этом не знал. Его покойный отец был не из тех, кто любит поговорить.

— Одиннадцать… А мы все равно слушаемся его, ты и я, верно? — подмигнул Билли. — Да нет, будь я проклят, если ты слушал его, сынок. Ты ведь приносил мне дрова. И одежду приносил. И поесть тоже. И теперь ты говоришь, я не могу прийти тебе помочь?

Да, все это было, подумал Мика — и поесть он ему носил, и дрова, и одежду. Он всегда испытывал слабость к своему дяде. Отчасти из-за дочерей старого чудака, для которых тот был только помехой и которые бросили его, переехав в город. Но не только. Тем, что Мика знал и умел, он по большей частью был обязан именно Билли, который учил его — учил мягко и терпеливо, за спиной у грозного и сердитого отца Мики, своего старшего брата. Мика вдруг вспомнил, как часто они с Билли смеялись. С отцом они не смеялись никогда. Дейл Смит был угрюмым, раздражительным человеком, требовавшим от домашних полного и беспрекословного подчинения.

Мика даже радовался, что тот так редко разговаривает, потому что во всем, что он говорил, чувствовалась глухая злоба. И он ревновал мать не только к Билли. Он ревновал ее даже к собственному сыну.

А Билли старался хоть как-то скрасить ей жизнь. То же самое можно было сказать и о Мике. В этом они были едины. Возможно, именно поэтому его всегда и тянуло помочь Билли.

И вот Билли пришел помочь ему.

— Я вовсе не говорил, что ты не можешь мне помочь, — возразил Мика. — Это он так говорил.

— Угу. Даже когда уже помирал. Сам это слышал. Но ведь он в могиле, Мика. Теперь тут все твое, и ты бы отлично справился и без меня, будь рядом с тобой твоя женщина, но ведь ее нет, верно? А ты объявил всем и каждому, что не нуждаешься ни в чьей помощи — в точности, как когда-то Дейл. Но я-то знаю, что это не так. Одному тебе нипочем не поспеть, верно? А мне уже доводилось когда-то тут помогать.

— Только не с трубами, — буркнул Мика.

— Так покажи, как с ними управляться. Вряд ли тебе удастся отыскать кого другого, кто бы сделал это с большей охотой, чем я.

Мика знал, что старик прав. Но у него было странное чувство, будто его отец все еще тут и принять помощь Билли значило бы оскорбить его память.

— Тьфу ты, пропасть! — возмущенно сплюнул Билли. — Слушай, парень, коли тебе и впрямь не нужна подмога, так уступи хотя бы ради меня. Я занимался сбором кленового сока дольше, чем ты живешь на свете, и по весне мне совсем невтерпеж. Это уже в крови, знаешь ли. Бродит в жилах, словно кленовый сок. Я ведь и раньше сюда приходил, знаешь ли. Ходил, смотрел… Старый Дейл всегда сверлил по четыре отверстия, а ты только два. И отводные трубки у тебя потоньше. Старик разозлился бы, если б увидел, да только сдается мне, что ты собираешь сока не меньше его. А коли не хочешь, чтобы в городе знали, что я тебе помогаю, то я никому и словечка не скажу. Мне ведь недолго осталось, и так хочется на старости снова понюхать, как пахнет кленовый сахар.

* * *

Пока Мика с Гриффином каждый со своей стороны распутывали клубок загадок прошлого, Кэсси позвонила в Чикаго, в офис фирмы «Веймар, Хиггинс и Хэк» и попросила к телефону Джонатана Фицджеральда. Его фамилия значилась на одном из писем, которые лежали в рюкзаке Хизер.

Ей сообщили, что мистера Фицджеральда пока нет, а когда она перезвонила через полчаса, он разговаривал по другому телефону. Оставлять ему записку с просьбой перезвонить она не стала — ей было известно, как относятся к таким просьбам некоторые из ее коллег. В лучшем случае просто оставят твою просьбу без внимания. А в худшем… Кэсси была уверена, что люди Диченцы уже успели побеседовать с Джонатаном Фицджеральдом. Поэтому она сказала, что подождет у телефона.

Прошло минут десять, прежде чем он взял трубку.

— Джонатан Фицджеральд слушает. — Тон был весьма деловитый. — Кто говорит?

— Мистер Фицджеральд, это Кассандра Бирнс. Я адвокат, звоню по просьбе своей клиентки. Ей нужна ваша помощь.

Либо Фицджеральд оказался порядочным человеком, либо профессиональная солидарность сыграла свою роль, но он сразу смягчился.

— В чем проблема?

— Некоторое время назад у нее родился ребенок. Вы помогали оформить его усыновление.

— Я давно уже не занимаюсь этим. Если она хочет подыскать семью своему второму ребенку, могу порекомендовать хорошего адвоката.

— Нет, нет. Другого ребенка у нее нет. Ей бы хотелось узнать, где сейчас тот, первый ребенок. Возможно, у вас сохранились сведения о семье, куда его отдали.

— Сложный вопрос. Я не вправе сообщать вам такую информацию. Конфиденциальность охраняется законом. Вам придется написать письменное заявление, обосновав причину, для чего вам это понадобилось, и причина должна быть очень серьезной — например, по медицинским основаниям.

— Мою клиентку обвиняют в убийстве. Возможно, тест на ДНК ребенка, которого она тогда родила, докажет, что между ней и пострадавшим существовали близкие отношения — обвинение отрицает это. Если нам с вашей помощью удастся подтвердить этот факт, то мы построим на нем защиту. Конечно, я заранее знала, что вы откажетесь сообщить нам эти данные. Мне хочется выяснить: сохранились ли они у вас. Времени у нас не так уж много, и было бы обидно написать заявление, потом ждать бог знает сколько времени и все ради того, чтобы обнаружить, что такой информации не существует.

— О каком периоде идет речь?

— Это случилось четырнадцать с половиной лет назад.

— Как зовут вашу клиентку?

— Хизер Мэлоун, — созналась Кэсси. А что ей еще оставалось делать?

На другом конце провода наступило долгое молчание.

— Та самая Хизер Мэлоун?!

Кэсси едва не запрыгала от радости — удивление адвоката казалось неподдельным.

— Да, та самая.

— А я услышал новости по телевизору и все гадал, та Мэлоун это или нет.

— Признаться, я боялась, что кто-нибудь из семьи Диченцы доберется до вас раньше меня.

— Не думаю, что кому-то из них известно мое имя.

— Тогда примите мои поздравления — у вас великолепная память.

— Вы мне льстите. Раньше у меня было много подобных дел, и большинство из них не доставляло особых хлопот. А вот с Хизер были проблемы.

— Проблемы?

— Да. Ей была невыносима сама мысль о том, чтобы отказаться от ребенка.

— Она рассказывала вам что-нибудь о своей жизни? О том, чей это ребенок?

— Нет, никогда. Хотя я и спрашивал — у меня душа болела за нее. Большинство девушек, которые обращаются к адвокату в такой ситуации, приходят не одни — с подружкой, с родителями, хотя бы с полицейским из отдела по надзору за несовершеннолетними. А Хизер пришла одна.

— Как вам кажется, она способна на убийство?