Поппи, естественно, пела. Гриффин тоже. Она вспомнила, как они танцевали накануне. Огонек, вспыхнувший в глазах Гриффина, сказал ей, что и он все помнит. И вовсе не прочь это повторить.

Поппи бросило в жар — даже капельки пота выступили на губе. Нет, только не здесь. Не сейчас. Может, придет еще время, когда она будет не прочь покружиться с любым, кто захочет ее пригласить, но пока она к этому не готова. Она еще не такая, как все. К тому же то, что они делали вдвоем, было очень личным, очень чувственным и волнующим. Поппи очень хотелось бы это повторить, но только не здесь.

Концерт закончился всеми любимой Let It Be, которой, казалось, не будет конца. Исполнение было по-настоящему сильным. Все, взявшись за руки, раскачивалась в такт мелодии. А когда прозвучал последний аккорд, раздался такой шквал аплодисментов, что едва не обрушился потолок.

Переполненные впечатлениями, по дороге домой они почти не разговаривали. Только возле самого дома Поппи Гриффин повернулся к ней.

— Могу я зайти? — спросил он.

Поппи похолодела. Страх захлестнул ее с такой силой, что у нее едва не остановилось сердце. Но она не сказала бы «нет», даже если бы от этого зависела ее собственная жизнь.

Должно быть, он почувствовал ее нерешительность, потому что, помогая ей выбраться из машины, вдруг неожиданно предложил:

— Может, прогуляемся к озеру?

Поппи не стала спрашивать, как она туда доберется. Тем более, после того, как он пригласил ее танцевать.

— Там будет холодно, — предупредила она. Похоже, Гриффин со свойственной ему деликатностью не стремится торопить события. И Поппи была благодарна ему за это.

Повернувшись к ней, он поднял Поппи воротник, потуже затянул теплый шарф, потом легко подхватил ее на руки и, увязая по колено в снегу, стал спускаться к озеру.

Но Поппи и не думала жаловаться. Ей не доводилось бывать у озера с того самого дня, как выпал первый снег.

— В любое другое время, не зимой, — проговорила Поппи, — я смогла бы сделать это самостоятельно. Там, внизу, есть небольшой пандус. Я съезжаю по нему в воду, выплываю из своего кресла и плаваю, сколько хочу.

— Держу пари, ты здорово плаваешь.

— Конечно.

Они уже были на берегу. Деревья остались далеко позади, и было довольно ветрено. Луна, хмуро выглядывая в разрывы туч, тут же пряталась обратно. Но возле воды было достаточно светло.

— Хочешь пройти немного дальше? — спросил Гриффин.

Поппи радостно закивала.

— Вон до тех скал, хорошо видишь?

Гриффин засек направление. Теперь, когда они оказались на берегу, идти было значительно легче.

— Трудно вырасти на озере и не научиться плавать, — пробормотал он.

— А ты умеешь плавать?

— Конечно.

— А ты где научился?

— В клубе. — Глаза его не отрывались от ее лица. — Это был отличный клуб: столовая, гриль-рум, поле для гольфа, несколько теннисных кортов, два бассейна…

— Два?

— Один для тех, кто умеет только пускать пузыри, а второй — для остальных.

Поппи хихикнула.

— Могу себе представить, как ты, рассекая волны могучим плечом…

— Между прочим, я неплохо плавал, — обиженно надулся Гриффин. — Меня даже взяли в команду. Правда, с тех пор прошло много времени.

— Тебе это нравилось?

— Очень, — кивнул он. Глаза их встретились.

— В воде я чувствую себя совершенно свободно. Как будто верхняя часть моего тела старается восполнить то, что утратила нижняя.

— Честно говоря, мне непонятно, почему ты тогда не перебираешься на зиму на юг. Тогда ты могла бы плавать круглый год.

— Как гагары? — пошутила она.

— Как гагары. Кстати, когда они возвращаются?

— В апреле. Как только сойдет лед. Потрясающее зрелище, кстати. Это нужно видеть! День за днем у тебя на глазах лед становится все тоньше и тоньше, пока совсем не почернеет. Потом он становится пористым, как губка, и начинает ломаться. Какие-то несколько часов, и его уже нет, представляешь? А гагары — клянусь тебе! — появляются буквально спустя несколько часов после этого.

— Откуда они узнают?

— Посылают «разведчиков», — хихикнула Поппи. — Первыми обычно срываются с места самцы — покидают океан и летят на север. Как будто внутренний голос подсказывает им, что зима идет на убыль. Сначала они движутся вдоль берега, потом поворачивают и летят в глубь материка, при этом делая короткие челночные вылеты, словно самолеты-разведчики. Штука в том, что они не могут сесть на воду, пока не сойдет лед, ведь им нужно ловить рыбу, иначе они умрут с голоду. Если их лапки примерзнут ко льду, тогда они уже не смогут снова подняться в воздух. Первый раз ты слышишь их крики весной… — Поппи внезапно поймала себя на том, что ей и самой уже не терпится их услышать. — Это так красиво. — Она подняла глаза к небу. — Вот… это они.

Гагар скрывали угрюмо ползущие по небу облака, но это нисколько не умаляло очарования ночи. В разрывах между ними проглядывали высыпавшие звезды, заметно похолодало, но в объятиях Гриффина Поппи не замечала холода. Впрочем, это было даже забавно.

— Еще одна неделя, — проговорила она, подняв глаза к небу, — и наступит полнолуние. В это время года в наших краях луну называют кленовой. Ты знаешь, кто начал первым варить кленовый сироп?

— Мика рассказывал, — с усмешкой кивнул Гриффин. — И о том, как потом приспосабливались обходиться без помощи рабов.

— А я рассказывала тебе, что такое «сахар на снегу»?

— Что-то не припомню такого.

— Если взять только что сваренный, еще горячий сироп и выплеснуть его в снег, сироп моментально застынет и превратится в сладкие сосульки. Раньше мы во время сезона всегда устраивали вечеринки. Сладкие сосульки и тянучки, сдобные жареные пончики, разные маринады… — Улыбаясь, Поппи сунула замерзший нос в теплую норку за ухом Гриффина.

— Замерзла?

Поппи покачала головой.

— Только большие пальцы на ногах не чувствую, — жалобно простонала она. И прыснула.

Гриффин двинулся назад через озеро. Поппи уткнулась носом ему в плечо и по-детски засопела. Гриффин улыбнулся — от нее приятно пахло мылом с экстрактом алое. Поппи всегда любила этот запах, считала его нежным и женственным. Гриффину тоже он нравился, но в отличие от Поппи он считал его чисто мужским.

Перебравшись через утесы, отделявшие озеро от берега, он двинулся по дорожке к дому. Поппи потерлась носом о его щеку, и Гриффин вдруг почувствовал прикосновение ее губ. Гриффин со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. И тогда Поппи, совсем осмелев, осторожно пощекотала кончиком языка то местечко у него за ухом, где начинала расти борода. Она боялась уколоться, но, к ее удивлению, кожа его оказалась гладкой, почти шелковистой.