Вдвоем они осмотрели машину, но Федор обнаружил только содранную краску на крыле, вероятно – от ветки дерева.

– Эти царапины раньше были?

– Я не приглядывался. Вроде нет…

– Как выглядел Турин, когда приехал? Я имею в виду небрежность в одежде… Может, выпивши был?

– Нет, он аккуратист. Всегда чисто выбрит, свежий подворотничок, сапоги надраены – смотреться можно. Отдал ключ, забрал вещмешок и ушел.

– Момент! Когда он брал у вас ключ от машины, вещмешок был?

Егоров задумался.

– Нет, не было. Я еще в окно видел, как он садился. Командирская сумка через плечо, как у всех офицеров, а сидора не было.

– Насчет вещмешка по приезде точно помните?

– Конечно! Забросил обе лямки на правое плечо и пошел.

– И он не был взволнован? Может, зол?

– Наоборот! Улыбался, даже насвистывал что-то. С ним это, кстати, редко бывает…

Как минимум три часа отсутствия, и возвращение с вещмешком… Подозрительно, и все в цвет.

Федор вернулся в финотдел дивизии.

– Турин, несколько вопросов: зачем вы брали позавчера машину у Егорова и куда ездили?

– По служебным делам, по полкам.

– Вы же говорили, что не отлучались никуда.

– Ну, отлучался… Но ведь это рядом совсем… Да и разве упомнишь каждую мелочь?

– Сколько времени вы отсутствовали?

– Час-полтора.

– Неправда. Егоров утверждает – три часа, даже с минутами.

– Он ошибается.

– Возможно. Что было в вещмешке?

– Не было вещмешка.

Егорову врать или специально оговаривать Турина незачем, а вот сам Турин солгал уже второй раз.

– Квартируете где?

– Изба по соседству с финотделом.

– Проводите.

Впереди, бок о бок, шли Федор и Турин, а сзади, на удалении в пять шагов, – оба бойца с автоматами.

Турин распахнул дверь в избу. На кухне, у плиты, с раскрасневшимся лицом хлопотала хозяйка.

– День добрый! С гостями? А у меня еще ничего не готово…

– А вы не торопитесь, – сказал Федор. – Где комната постояльца?

– За занавеской.

Они прошли туда. Усадив Турина на единственный стул, Федор обыскал комнату, причем сделал это очень тщательно, даже доски пола – под ними мог быть подвал. Или доски могли подниматься, а под ними – тайник…

Но – нет, ничего такого он не нашел. А без сидора с деньгами все его подозрения выеденного яйца не стоят. Федор чувствовал: Турин в убийстве замешан, но подозрения и интуицию к делу не подошьешь и трибуналу не покажешь как доказательство. И Турин это тоже понимает. На его физиономии Федор отчетливо видел язвительное выражение. Ага, опер, съел? А ведь отпустить придется, да еще с извинениями! Да только Федор упрям был и упорен в достижении цели.

– Охраняйте, – приказал он солдатам, – а я хозпостройки осмотрю.

Он вышел из дома – хозяйка во дворе сыпала нескольким цыплятам хлебные крошки.

– Хозяюшка, не помните случайно, постоялец ваш позавчера в какое время домой вернулся?

– У меня часов нет, точно не скажу. Но как обычно.

– В руках у него было что-нибудь? Скажем, чемодан, шкатулка, сверток?

– Чемодана не было, это точно. А вот вещмешок за спиной был. Его военные еще как-то смешно называют…

– Сидор?

– Во-во, сидор.

– А куда он мог деться, не приметили? На следующий день он унес его?

– Не, никуда не уносил. Я ведь все время в избе или во дворе, когда постоялец уходит или приходит. Я не работаю – негде. Огородом живу. Магазинчик в деревне есть, в нем соль, спички, мыло купить можно. А денег нет.

– До войны в колхозе работали?

– Ага, «Заветы Ильича» назывался. Во время войны, когда немцы подходить стали, председатель колхоза – как и председатель сельсовета – ушли. Документы пожгли. И теперь ни стажа нет, ни денег.

Лучший способ войти в доверие к человеку – разговорить его.

Они побеседовали еще минут пять-десять, когда Федор наконец решил задать главный вопрос:

– Постоялец ваш с вещмешком пришел, никуда его не уносил, и вы при доме постоянно… Мы все осмотрели, а вещмешка не нашли. Куда же он делся?

– О, милок! Дальше положишь – ближе возьмешь! Поговорка такая есть… На чердаке смотрели?

– А что вещмешку на чердаке делать?

Хозяйка наклонилась к Федору:

– Лазил он туда вечером, как раз позавчера. Честно сказать, я не видела, только вот лестница туда такая скрипучая… Ее еще муж покойный делал, лет двадцать назад. У нее вторая и четвертая перекладины высохли и скрипят особо. Я уже по звуку знаю.

– Посмотреть можно?

– За погляд деньги не берут, смотрите…

Федор обошел избу с тыла и взобрался по лестнице. На чердаке было темно, пыльно, паутина везде… Включил фонарик. Батарейка уже подсела, и фонарь светил тускло.

Осмотр начал с углов. Как во многих деревенских домах, на чердаке хранилась старая домашняя утварь. Федору приходилось перебрасывать ее с места на место. Поднялось облако пыли, Федор начал чихать…

Кропотливые поиски увенчались успехом: в дальнем углу, под слоем тряпья, обнаружился вещмешок. Подтащив его к слуховому окну, Федор развязал туго затянутую горловину. Вот они, улики! Пачки денег в банковской упаковке, и еще – платежка, расписка в получении. И везде фигурирует подпись Арефьева. Убитый начфин получал эти деньги, а не Турин. Теперь убийце не отвертеться. Улики стопудовые, по-другому не скажешь.

Федор запустил руку в сидор, пошарил там. Пистолета нет, видимо, выбросил его Турин. Его оружие Федор изъял, но надежды, что это был именно тот пистолет, из которого убили Арефьева, мало. Не дурак Турин, не будет он хранить улику против себя… И сидор с деньгами мог припрятать посерьезнее. А не сделал этого Турин потому, что знал о предстоящем наступлении. Получит дивизия приказ – и вперед! Задерживаться, бегать к тайнику будет некогда, могут посчитать дезертиром или обвинить в невыполнении приказа в боевой обстановке. А это чревато трибуналом и штрафбатом… И потом, в наступлении, неразберихе кто будет искать убийцу? На это и был расчет Турина.

Федор вернулся в комнату, где под охраной сидел Турин. Увидев в руках Казанцева сидор, он сразу сник.

– Турин, отпираться будешь, упорствовать или все-таки расскажешь?

– Что вас интересует?

– Как ты товарищей своих убил?

– В спину, из пистолета.

– Это понятно, трупы я видел. Как задумал убийство, как осуществлял? Были ли помощники?