— «Лунный свет, яркие звезды, защитите мою малышку от ночи». — Нора робко улыбнулась. — Каро, во всей вселенной не хватит слов, чтобы передать, как я сожалею о том, что сделала с тобой и Руби.

Кэролайн наклонилась к матери и позволила себя обнять. Норе почудилось, что у нее разрывается сердце. Она плакала так сильно, что начала икать, потом выпрямилась и посмотрела на Руби, сидящую рядом с сестрой. Руби побледнела, губы сжались в тонкую линию, только глаза выдавали чувства: они блестели от непролившихся слез.

— Нам нужно выпить, — решительно изрекла Руби и встала.

Кэролайн смутилась:

— Я не пью.

— С каких это пор? Помню, на школьном балу…

— Как раз такие «милые» воспоминания и подсказывают мне, что пить не стоит. В колледже Джерри, бывало, называли меня «Л.П.», то есть «легко пьянеющая». Два коктейля, и я рвалась танцевать голышом на столе.

— «Л.П.»? Не ожидала от своего зятя такого остроумия!

— Мне двадцать семь лет, а я в последний раз напивалась с сестрой, когда нам по закону еще нельзя было употреблять спиртные напитки. Сегодня мы это исправим.

— Когда я в последний раз напилась, — вспомнила Нора, — дело кончилось тем, что я врезалась на машине в дерево.

— Не волнуйся, я не позволю тебе сесть за руль, — заверила Руби.

Кэролайн рассмеялась:

— Ладно, уговорили. Один стаканчик. Только один.

Руби танцующей походкой проследовала в кухню, потом выглянула оттуда и крикнула:

— Будем пить «Маргариту»!

Нора не успела придумать, как перевести разговор на другую тему, а Руби, все так же пританцовывая, уже вернулась с тремя стаканами — каждый был размером с пасхальную корзину.

Нора взяла стакан, Руби подошла к проигрывателю, выбрала диск и включила музыку. Из старых динамиков загрохотал рок, так что стекла задребезжали, а безделушки на каминной полке, казалось, запрыгали в каком-то безумном танце.

Руби отхлебнула коктейль и засмеялась, вытирая рот, потом со стуком поставила стакан на кофейный столик и протянула сестре руку:

— Пошли, Мисс Америка, потанцуй с худшим комиком Голливуда.

Кэролайн нахмурилась:

— Зачем ты так, это неправда.

— Давай потанцуем.

Вначале Кэролайн покачала головой, но потом сдалась, и они вдвоем закружились по комнате.

Нора подалась вперед, завороженно наблюдая за дочерьми и понемногу потягивая «Маргариту». Вспотевшие от танца, они выглядели такими счастливыми и беззаботными, что у нее защемило сердце. Она видела перед собой повзрослевших девочек, которых когда-то произвела на свет, женщин, какими они и должны были стать в ее представлении, если бы мать их не бросила.

Они танцевали, пили, смеялись, толкали друг друга в бок. Наконец Кэролайн подняла руки и сказала запыхавшись:

— Все, больше не могу. Голова кружится.

— Ха! Твоя проблема как раз в том, что ты редко теряешь голову. — Младшая вручила старшей ее стакан. — Пей до дна!

Кэролайн отвела со лба прилипшую прядь, посмотрела с сомнением, подумывая отказаться, но потом вдруг воскликнула: «Была не была!», залпом осушила стакан и протянула его Руби:

— Налей еще.

— Ага!

Руби, танцуя, двинулась в кухню и включила шейкер. В проигрывателе сменилась пластинка. Головка, скрипнув, опустилась на блестящую поверхность. «Из той материи шьются сладкие сны», — понеслось из динамиков.

Кэролайн, покачнувшись, подошла к Норе:

— Мамочка, потанцуй со мной.

«Мамочка». Кэролайн не называла ее так много лет.

— Если я наступлю тебе на ногу, то все кости переломаю, — предупредила Нора.

Кэролайн рассмеялась:

— Не беспокойся, я приняла обезболивающее. — На последнем слове она запнулась и снова беспомощно рассмеялась. — Кажется, я пьяна.

Нора подняла упавший костыль и, прихрамывая, направилась к Кэролайн. Одной рукой обняв дочь за тонкую талию — слишком тонкую, такую тонкую, что просто страшно, — другой она оперлась на костыль. Кэролайн положила руки на плечи матери, и они вдвоем начали медленно покачиваться в такт музыке.

— Под эту песню мы танцевали последний танец на выпускном балу. Я попросила сыграть ее на свадьбе, помнишь?

Нора кивнула. Она уже собиралась сказать что-нибудь нейтральное, как вдруг заметила, каким взглядом Кэролайн смотрит на нее.

— Хочешь об этом поговорить? — мягко спросила она, крепче обнимая дочь.

— О чем?

Нора не смогла сдержаться. Она перестала танцевать и дотронулась до щеки Кэролайн.

— О твоем браке.

Красивое лицо Кэролайн сморщилось, губы задрожали, она тяжело вздохнула:

— Ах, мама, если бы и хотела, не знаю, с чего начать разговор.

— Тебе не нужно…

В комнату вернулась Руби. Она кружилась и напевала:

— Маргаритас для сеньорас.

Увидев Нору и Кэролайн, она застыла на месте.

— Господи Иисусе! Вас нельзя оставить на пять минут, вы тут же принимаетесь снова лить слезы!

— Руби, прошу тебя! — Нора бросила на младшую дочь умоляющий взгляд.

Руби нахмурилась:

— Каро, что случилось?

Кэролайн неловко попятилась, посмотрела на Нору, потом на Руби. Она беззвучно плакала. Зрелище было душераздирающее — так женщина плачет по ночам, когда рядом спит муж, а в соседней комнате — дети.

— Я не собиралась вам рассказывать, — проговорила она запинаясь.

Руби шагнула было к ней, протянув руку.

— Не дотрагивайся до меня! — Услышав в собственном голосе визгливые нотки, Кэролайн рассмеялась: — Боюсь, если ты это сделаешь, я расклеюсь, а мне до того надоело расклеиваться, что хочется кричать.

Кэролайн медленно опустилась на колени посреди комнаты. Руби села рядом, Нора, опираясь на костыль, дополнила группу. Кэролайн взяла стакан и сделала большой глоток. Слезы высохли, но почему-то она выглядела еще более уязвимой, чем когда плакала. Казалось, глазами разочарованной женщины смотрит маленькая девочка, смотрит и удивляется, как ее угораздило навлечь на себя такие страдания.

— Ты спишь? — спросила Нора.

— Нет, — нехотя призналась Кэролайн.

— Ешь?

— Нет.

— Принимаешь лекарства?

— Нет.

Нора кивнула:

— Что ж, уже неплохо. — Она взяла дочь за руку. — Ты не говорила об этом с Джерри?