— Нет, — мягко возразил он, — это тебе не нужно было исчезать, не поговорив со мной. Ты представляешь, что я испытал… — голос Джерри дрогнул, — прочитав твое письмо?

— Я думала…

— Письмо, Каро! После стольких лет ты покидаешь меня, написав лишь несколько строчек — мол, вернешься, когда сочтешь нужным?

Каро посмотрела ему в глаза:

— Я думала, ты обрадуешься, что я уехала, и мне не хотелось видеть твою радость.

— Она думала! — Джерри вздохнул и провел рукой по волосам. — Поедем домой, — прошептал он. — Я отвез ребят к маме до конца уик-энда.

Кэролайн улыбнулась:

— Да у нее до завтрашнего утра терпения не хватит!

— Это ее проблемы. Нам нужно побыть некоторое время наедине.

— Ладно.

Кэролайн повернулась и пошла наверх. Через минуту она вернулась с сумкой, задержалась возле Руби и порывисто обняла ее, прошептав что-то, чего Нора не расслышала. Сестры рассмеялись.

Наконец Кэролайн подошла к Норе и тихо поблагодарила:

— Спасибо, мама.

— Дорогая, я очень долго ждала нашего вчерашнего разговора. Глаза Кэролайн ярко блестели.

— Я больше тебя не отпущу.

— Ни в коем случае, Каро. Ты от меня не отделаешься. Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, мама.

Нора крепко обняла дочь и медленно разжала руки.

Джерри забрал сумку у жены и взял ее за руку. Так они и вышли из дома. Руби и Нора с веранды смотрели, как по подъездной дороге один за другим проехали белый «рейнджровер» и серый «мерседес».

— Она уехала, — сказала Руби.

— Она вернется.

Нора смотрела вдаль. Голубое небо было ясным, зеленое море слегка волновалось. Самая подходящая погода для прогулки на яхте: легкий бриз, никаких облаков, в воде играет солнце.

Руби подошла и остановилась так близко, что их плечи соприкоснулись.

— Мама, прости меня.

— За что?

Нора посмотрела на младшую дочь. Та выглядела как-то иначе, серьезнее, что ли.

— За твои подарки, которые я отсылала обратно, за все те годы, что я сторонилась тебя, но в основном за то, что я была такой ужасно бескомпромиссной.

Нора не поняла, кто из них сделал первый шаг, но вдруг оказалось, что они обнимаются, смеясь и плача одновременно.

Ровно в одиннадцать раздался гудок яхты. «Возлюбленная ветра» подошла к причалу. Руби посмотрела на берег и увидела, что Дин привязывает лодку.

— Они здесь!

В ее голосе слышались тревожные нотки.

— Ты боишься встречи с Дином? — догадалась Нора.

Руби кивнула. Нора погладила ее по щеке.

— Такого хорошего человека, как Дин Слоун, больше не найти, хоть весь свет обойди.

— Дело не в нем, дело во мне.

— Вся твоя жизнь связана с Дином. Когда кто-то наносил ему удар, у тебя на том же месте появлялся синяк. Нравится тебе это или нет, но Дин — часть тебя. Бояться его — все равно что бояться собственной руки. Пусть все идет своим чередом, расслабься, вспомни не только плохие времена, но и хорошие.

Руби посмотрела на мать:

— Мне самой этого очень хочется.

Гудок повторился. Нора указала на кухонный стол:

— Бери корзинку для пикника.

Через минуту они уже направлялись по тропинке к воде. Нора передвигалась быстро, насколько позволяли костыли. Яхта ждала у причала, Дин находился на носу и держал две веревки, которыми она была привязана к причалу.

— Добро пожаловать на борт.

Нора передала костыли Руби и осторожно сделала шаг, стараясь, чтобы ее гипсовая повязка не оставила следов на тиковой палубе. Восстановив равновесие, она взяла костыли и бросила их вниз, в каюту. Затем, неуклюже хромая, обогнула серебристое штурвальное колесо и села рядом с Эриком. Эрик был в трикотажной шапочке, под голову была подложена подушка, а сам он кутался в толстое индейское одеяло. Эрик улыбался, но был бледен и выглядел очень слабым. Бесцветные губы потрескались, под глазами залегли лиловые тени. Нора видела его недавно, но ее поразило, как сильно он изменился в худшую сторону. Этот хрупкий, изможденный маленький человек являлся бледным подобием прежнего Эрика, и все же в его больших печальных глазах Нора разглядела силу духа, которую не смогла сломить даже смертельная болезнь. Она бережно обняла его и придвинулась ближе.

— Рядом с вами хорошо, — прошептал Эрик, положив голову на ее плечо.

Дин запустил двигатель. Руби отвязала яхту и прыгнула на палубу. Они отошли от берега на моторной тяге, затем, когда оконечность острова осталась позади, Дни поднял главный парус. Яхта накренилась на правый борт, поймала ветер и полетела вперед, рассекая волны.

Эрик, улыбаясь, подставил лицо ветру. Нора смотрела вперед, на сочную зелень островов, чуть наклонившись к Эрику. Руби стояла на носу. Даже не глядя на дочь, Нора знала, что она улыбается.

Дин ненадолго спустился вниз, вернулся, и тут же из громкоговорителей понеслась песня «Помешанные на любви».

Руби принялась покачивать бедрами в такт мотиву. Пора представила, как дочь поет во все горло, безбожно перевирая слова.

Музыка кончилась. В паузе между двумя песнями время, казалось, остановилось, прошлое объединилось с настоящим: Дин у штурвала, Эрик и Нора сидят рядом на лавке. Руби — на своем любимом месте на носу: ей, как обычно, не терпится видеть, куда они плывут.

Солнце пригревало лицо Норы, над головой хлопал парус.

— Я рад, что вы здесь, — сказал Эрик.

Нора улыбнулась:

— А где мне еще быть? Ты, Дин, Руби — с нами связаны лучшие годы моей жизни. Я никогда не забуду своего темноволосого мальчика. Помню, когда бы я ни оглянулась, ты стоял рядом, улыбался и спрашивал: «Мисс Бридж, что мы будем делать дальше?» Кажется, только вчера ты сидел за нашим кухонным столом, поставив локти на розовую подставку для приборов. Господи, как же быстро летит время…

— Слишком быстро.

Эрик посмотрел ей в глаза. У Норы запершило в горле, но она не хотела, чтобы он видел се слезы. Она бережно дотронулась до его лица. Эрик отвернулся. Нора догадалась, что он старается взять себя в руки, чтобы снова мысленно отстраниться от правды, к которой они оба рискнули прикоснуться. Она посмотрела на Руби, потом на Дина. Их разделяло расстояние от носа до кормы, причем каждый старался, чтобы его не застали за тем, как он пялится на другого.

— Думаете, у них что-нибудь получится?

— Надеюсь. Они нужны друг другу.

— Позаботьтесь о нем ради меня, — хрипло попросил Эрик, вытирая слезы уголком одеяла. — Я думал, что всегда смогу заботиться о младшем брате, всегда буду рядом.