коридора. Посреди умывалки стоял Фикс – крупный грушевидный молодой человек с близко посаженными глазами, уныло глядящими из-под чёрной ниспадающей чёлки.

Он просвистел мелодию, слегка напоминающую один из проигрышей «Пинк Флойда», щёлкнул пальцами и обратился к Шутову, который тем временем раскладывал своё нехитрое барахло на раковине:

– Товарищ Ту-у-у-тов!

– Чего тебе ещё? – пробормотал Шутов.

– Ку-ку! – выкрикнул Фикс, выпучив глаза.

Шутов нахмурился и промолчал. Фикс ещё раз щёлкнул пальцами и покинул умывалку.

– Ненавижу… – прошипел Сергей. Потом взглянул в зеркало, которое стояло перед ним на кафельной перегородке, встретился взглядом со своим отражением и выкрикнул:

А тебя, скотина, сильнее всех ненавижу!

Потом схватил помазок и начал нервными рывками набрасывать на лицо мыльную пену. Этого никто не видел, а если бы и видел, то вряд ли удивился бы – обитатели интерната все как один были слегка не от мира сего.

Впрочем, через пару минут Шутов уже слегка остыл и в комнату шёл уже своей обычной неторопливой походкой. На его кровати сидел, ожидая, одетый в школьную форму Костик Орлюк, маленький длинношеий паренёк, которого Шутов практически не ненавидел. Разве что иногда. Например, в тот раз, когда бил Костика головой о шкаф за то, что тот попросил его дать определение масла.

– Ты чего ещё не оделся? – спросил Костик. – У меня живот разрывается.

– Ща, – отозвался Сергей, – я быстро.

– Первой геометрия, – продолжил Костик. – Чайковский твой любимый.

– Чего это он мой любимый? – удивился Шутов, доставая из шкафа вешалку с формой.

– Тебе же нравится геометрия.

– Лучше, чем матан, – пожал плечами Шутов, застёгивая штаны.

– Да ну… Ты шо, шутишь, что ли?

– Матан сегодня тоже есть, – напомнил Шутов. – Третьей парой.

– Да вообще уже озверели. Я интегралы не успел у Карельцева переписать.

– Пошли, – сказал Шутов, закидывая тетради в дипломат.

Они вышли из комнаты, столкнувшись с полуголым Карельцевым, который бросил на них неестественно весёлый взгляд и произнёс:

– Самые голодные? Всё там не съешьте.

– Постараемся, – проворчал Костик, взяв пакет под мышку.

Из двери напротив, помеченной номером 24, показался Вовка Ким.

– Вы кушать? – спросил он.

– Жрать, Вовка, жрать! – поправил Костик. – Кушать я уже не могу, у меня аппетит бунтует.

– Подождите меня, – сказал Вовка. – Я только рюкзак возьму.

– Давай, – сказал Костик. – Одна нога здесь, другая там.

Вовка исчез за дверью.

– Скукотища, – сказал Костик, прислонившись к стене. – Чем бы заняться?

– А у тебя время есть? – удивился Шутов.

– Да какая разница? Нельзя же всю жизнь только учиться, жрать и спать. Нужно сделать что-нибудь интересное.

– Например? – Шутов поправил очки.

– Не знаю, – сказал Костик. – Вот, помнишь, мы весь мир на вашей карте поделили, раздали друг другу, а потом торговали?

– Помню, – кивнул Шутов. – Быстро всем надоело.

– Зато я у всех потом по дешёвке или задаром страны забрал. У меня теперь вся Земля!

– Не вся, – возразил Шутов. – Заир у меня.

– А давай ты мне его отдашь, – загорелся Костик, – а я тебе 10 процентов добытого урана с моих месторождений.

– Нет, – отрезал Шутов. – Заир мой.

Костик раскрыл рот, чтобы что-то ответить, но тут из комнаты показался Ким.

– Вовка, – сказал Костик, – ты шо там делал?

– Ручку искал, – ответил Вовка. – А что?

– Ручку искал? – переспросил Костик.– Полчаса?

– Почему полчаса? – Вовка посмотрел на часы. – Минут пять, кажется.

– Я уж думал, помру, – вздохнул Костик. – Хватить топтаться, пошли уже.

Они побрели в столовую: Костик впереди, периодически оглядываясь – запоминал обратную дорогу, за ним Вовка, а потом нахмуренный Шутов. Прошли через холл, где возле стола дежурного учителя Костик задел прислонённый к нему розовый зонтик-трость. Хмыкнул, поднял с пола, прислонил назад.

Зал столовой оказался ещё закрыт, так что они встали возле кое-как выкрашенной двустворчатой двери со стеклянными окошками и стали ждать. Разговор потёк дальше.

– Или вот помнишь, Сергей, у вас тогда демократия была в двадцать пятой?

– Помню. Тоже всем надоело. Мы тогда кровать Богданова объявили враждебной мухафазой и обвели мелом, а проверяющие ругались, говорят – грязь.

– Давайте у нас тоже будет демократия, – сказал Костик. – Я буду консул, ты трибун, а Вовка народ.

– Почему это я народ? – возмутился Вовка.

– А кто? – удивился Костик. – Народ обязательно должен быть, иначе какая демократия?

– А зачем вообще демократия? – спросил Вовка.

– Да необязательно демократия, – начал объяснять Костик, – просто надо же что-то со всем этим делать.

– С чем? – не понял Вовка.

– С жизнью.

– А давайте, – сказал Шутов, – с мёртвыми связываться. Разговаривать там, узнавать, когда конец света.

Вовка скорчил недовольную гримасу – видно было, что идея ему не нравится.

– Давайте лучше теорему какую-нибудь докажем и получим кучу денег, – предложил он.

– Давай, Вовка, вперёд, – согласился Костик. – Ты доказывай, а мне сорок процентов.

Столовая открылась, и они вместе с толпой успевших выстроиться за ними учеников ввалились внутрь и попытались организоваться в очередь. Через несколько минут, с подносами и едой, они уже оказались за столом.

– Ну что, Вовка, согласен на сорок процентов? – напомнил Костик.

– Нет, – ответил Вовка, лениво ковыряясь вилкой в гречке и отодвинув в сторону кусок курицы. Трупы он ел только в рубленом виде.

– Тогда ничего не получится с теоремой, – подвёл итог Костик.

– Можно летающую тарелку захватить, – сказал Шутов. – И выкуп требовать.

– И где ты видел летающую тарелку? – спросил Костик.

– Не видел пока, но когда-нибудь увижу.

– И сколько ждать? – Костик вздохнул. – Какие-то вы скучные. Один про мертвецов, другой про теоремы… Вовка, ты же не будешь курицу?

Вовка мотнул головой.

– Давай мне, я жрать хочу.

– Бери.

Костик переместил кусок в свою тарелку и принялся за него.

– А давайте придумаем какую-нибудь сложную пространственную фигню в семнадцати измерениях, – предложил он через минуту, – и будем вычислять в ней всякие расстояния в уме.

– Давайте, – сказал Шутов.

– Можно, – кивнул Вовка.

– Блин, – возмутился Костик, – вы шизики. Я специально это придумал, чтобы вас проверить. Проверку не прошли. Тутов, ты всё?

– Я всё. Только я Шутов, – ответил Сергей.

– А почему все тебя Тутовым называют?

– Потому что так «Ш» пишут, что не разберёшь.

– А ты, Вовка, всё?

Вовка снова мотнул головой, дожевал кусок бутерброда, запил чаем из кружки, а потом сказал «Теперь всё».

– Ну, пошли тогда, – сказал Костик. – Чудики. Семнадцать измерений, блин. Так же свихнуться можно. Сергей, ты свихнуться не боишься?

– Нет, – ответил Шутов.

– А, ну да, я забыл, ты же уже.

Они поднялись по лестнице на второй этаж и зашли в кабинет, где пока ещё никого не было. Вовка сел на своё место возле окна и уставился на улицу, придав своему лицу задумчивый вид, а правой рукой бессознательно чертя в тетради причудливые звёздочки.