– Профессор, так вы можете мне прямо ответить, как состояние Ивана? – спросил смутно знакомый голос, но с требовательной интонацией.

– Э-э-э, организм молодой, крепкий…

– Не повторяйтесь, – раздраженно перебил голос Семена Ивановича.

Ну, радует, что меня взялся лечить знакомый доктор, да еще нуждающийся во мне, отметил я про себя, а потом решил обозначить свое присутствие:

– Пить, – прохрипел.

– Он очнулся! – воскликнул кто-то и приблизился к кровати.

Е-мое! Императрица, собственной персоной! Нет, узнать ее, естественно, не могу, лицо скрыто под вуалью, но платье выдает коронованную особу, да и голос вспомнил.

– Ваня, – ласково обратилась ко мне Ольга Николаевна, – ты руку с графина убери, тогда водички тебе налью.

– Хорошо, – хриплю в ответ и со стоном перекладываю руку на кровать.

Это движение отняло много сил, глаза прикрыл, но пересохшие губы облизываю.

– Бинт смочите и губы ему промокните, – дает указания императрице профессор.

Блин, обалдеть, меня государыня собирается поить водой! Во сне и в бреду такое не привидится.

Действительно, очень осторожно мне на губы выдавили пару капель влаги.

– Этого хватит? – спросила Ольга Николаевна.

– Да, – ответил профессор.

– Нет! – возмутился я. – Доктор, у меня же не задеты органы пищеварения, так какого черта?! – Ну, хотел крикнуть, а получилось прошипеть чуть слышно.

– Иван, – склонился надо мной профессор, – послушай, ты потерял много крови. На ноге порваны связки, плечо пробито навылет. – Семен Иванович пожевал губами и, тяжело вздохнув, продолжил: – Меня волнует ранение в спину, пулю необходимо достать, но Ольга Николаевна противится.

– Почему? – уточняю я.

– Прогноз, – поморщился доктор. – Понимаешь, пуля вошла под углом, она где-то в районе позвоночника, и…

– Вытаскивай, и как можно скорее, – поморщился я, представляя все возможные последствия.

– Но гарантий… – возразил было Семен Иванович, а я его перебил, скривившись:

– Если не извлечь пулю, то гарантированно загнусь, и вам это отлично известно. Так?

– Возможно, организм сам отторгнет инородное тело, – ответил Семен Иванович.

– Бред! Пуля может сдвинуться и продолжит углубляться или вызовет заражение крови, и тогда… – чуть качнул я головой, не понимая, как профессор может не знать прописных истин.

– Дело в том, что придворный доктор категорически против операции. Меня же сюда пустили по настоянию господина ротмистра, Вениамина Николаевича, и вмешательства, – профессор оглянулся, но закончил: – Ольги Николаевны. Да и есть опасения, что после подобной операции ты можешь потерять двигательные функции.

Чего-то подобного я и ожидал: не могут доктора надеяться, что пуля сама выйдет, значит, риск и в самом деле высок, но вариантов-то других нет…

– Режь, и как можно скорее, – поморщился я.

– Ваня, ты уверен? – откинув вуаль, спросила императрица.

Но не это меня удивило: лицо мне прекрасно знакомо. Такие же глаза, поджатые губы и нахмуренный лоб.

– Олесь? – пораженно выдохнул я.

– Ты уверен, что операция необходима? Она очень сложная, – не ответила мне императрица.

Потом разберусь, возможно, это обычный бред, или они дальние родственники, а может, близнецы. «Скелетов» в императорском доме наверняка немало, не стоит мне их узнавать, а то и до операции не доживу.

– Да, пулю необходимо извлечь, – чувствуя, что силы меня покидают, прошептал я и глаза закрыл.

Дальнейшие события проходили в бреду, иначе таких видений никак не объяснить, да и то вперемежку с провалами в памяти. Профессор о чем-то переговорил с императрицей, причем они даже стали спорить, а потом Ольга Николаевна что-то резкое сказала, и Семен Иванович сдался. Через какое-то время в комнату принесли ворох бинтов и тазик с горячей водой, меня с помощью двух гвардейцев переложили на живот (очень осторожно), вкололи какой-то наркотик (морфин, вроде бы о нем разговор шел), и профессор приступил к извлечению пули. Но ассистентом ему выступила Ольга Николаевна, что само по себе свидетельствовало о качественном наркотике, мне вколотом. Инструменты (нож, пинцет и еще что-то) прокаливали прямо в комнате, на огне от обычной лампадки. Интересно, они не нашли возможности нормально инструменты продезинфицировать? Боли не чувствовал, но время от времени проваливался в темноту, и самым страшным в тот момент было понимание, что очнуться могу в своем мире. Странно, но я как-то проникся этим временем и уходить никуда не желал. А в горы и отыскать место, где меня аксакал «отблагодарил», в прямом и хорошем смысле этого слова, хочу. Для чего? А сам не знаю.

В какой момент времени полностью выпал из реальности? Скорее всего, когда профессор извлек пулю и, от души полив спиртом, заштопывал рану. Хотя нет, это помню, особенно как радостно воскликнула императрица и показала мне окровавленный, немного сплющенный свинец, держа его пинцетом. Ольга Николаевна уже в крови перепачкалась, не побоялась руки замарать. Вот после этого она меня с Семеном Ивановичем и стала переворачивать на бок. Правда, для чего – так и не понял. Рану-то лучше не тревожить.

Проснулся от того, что кто-то настойчиво мне в рот пихает бульон, да еще и приговаривает:

– Голубчик, сударь, скушай супчик, он полезен.

– Воды, – хрипло ответил, открывая глаза и непроизвольно глотая бульон.

Пожилая служанка ловко воспользовалась тем, что я зубы разжал, и ложку мне в рот пихнула. От неожиданности проглотил, и, нужно признать, супчик неплох.

– Еще ложечку? – ласково произнесла служанка.

– Не… – вновь попался я на «удочку», когда хотел отрицательно ответить.

– Вот и молодец, умничка! А хочешь сказку?

Ха, два раза на ее «удочку» попался, она рассчитывает меня еще раз поймать? Отрицательно качнул головой.

– Ванечка, могу тебя так называть? Все же тебе в бабушки гожусь, – говорит служанка, а сама у моего рта ложку держит. – Что ж ты молчишь? Тебе сил надоть набираться. Скушай еще бульончика.

Хоть и хочу воды, обычной да холодной, что аж зубы сводит, но решил служанку уважить. А если честно, то знаю я таких настойчивых: нервы целее будут, она ведь своего все равно добьется. Съел я ее бульон, а за это мне дали полстакана воды, правда после того, как я категорически от морса отказался. После чего провалился в сон. Подозреваю, сонный порошок подмешали. Раны-то болят, и просто так хрен бы уснул, да и вопросов к профессору прилично накопилось. Так продолжалось несколько дней, очнулся – меня кормят, словно дите неразумное, после чего в сон проваливаюсь. Догадался, что Семен Иванович выбрал такой путь восстановления, и, как ни странно, принял его методу. В очередной раз вместо служанки-няньки увидел сидящего перед собой профессора.