– Выпьем за снежные дни! – объявила она, наполняя кружку.

В кухню торопливо вошла Джуди.

– Вам всего хватает?

– Вполне, – ответила Джо.

– Откуда у тебя столько всякой ерунды? – спросила Нони, кивнув на пластиковые стаканы, бумажные тарелки, банки с сухим спиртом для подогрева кастрюль.

– Каждый год мы организуем грандиозную вечеринку для новых хирургов-стажеров, и фирма, обслуживающая мероприятие, отдает нам остатки. – Джуди поправила стопку крекеров и кружочек огурца, который посмел отбиться от коллектива.

Джо потягивала теплое вино, пахнущее корицей и гвоздикой, и уповала на то, что сестра не разразится монологом о пластике, не подлежащем переработке.

– Допивай, – велела Джуди. – На десерт у нас горячий ром со сливочным маслом!

Джо с вином не спешила. На подобных вечеринках она редко позволяла себе больше одного бокала. От алкоголя в ее теле появлялась приятная теплота и упругость, и вдобавок исчезала стеснительность, а последнее, чего ей хотелось, – вызвать подозрения у дам с Эппл-Блоссом-Корт.

Она всегда была очень осторожна: старалась не проявлять особого интереса к новостям о Стоунволлских бунтах[30], к гей-парадам в Нью-Йорке и в Филадельфии. Еще Джо старалась не смотреть на соседок слишком долго, хотя леди не отказывали себе в удовольствии разглядывать мужей друг друга или Марка Шэнли, мускулистого подростка с длинными, обесцвеченными волосами, который подстригал все лужайки на их улице, – с обнаженным торсом и в обрезанных джинсовых шортах. Она старалась не проявлять энтузиазма, если кто-нибудь просил намазать спину солнцезащитным кремом, и не слишком долго касаться чужого тела. Она не позволяла себе даже мечтать о вечере вроде сегодняшнего, когда за окном падает снег, в доме горит камин, Нони Скотто немного перебрала и поблизости нет никого из мужей.

Детей накормили, грязные тарелки убрали, открыли еще вина. В девять часов Ким начала тереть глазки, Джо отвела малышку в спальню Дженни Прессман и устроила ей на полу гнездышко из подушек и одеял. Мисси уверяла, что ничуть не устала, но через двадцать минут после того, как ее сестра легла, она упала, ушибла голову об подлокотник дивана и прибежала к Джо вся в слезах. Бетти взяла племянницу на руки и поцеловала больное место.

– Видишь, как красиво горит огонь? – спросила она.

Мисси кивнула и положила голову на плечо Бетти. Джо протянула руки, Бетти передала ей девочку, и Джо гладила волнистые волосы дочери до тех пор, пока та не обмякла. Она поцеловала Мисси в висок и едва не расплакалась от переполнявших ее эмоций. Любила ли она кого-нибудь так сильно, как своих девочек? «И о чем же задумалась эта умная головка?» – спрашивала Джо за завтраком или вечером, укладывая Ким спать. «О том, кто первым понял, что лошади могут бегать в упряжке», – отвечала Ким или интересовалась: «Зачем мы готовим еду?» или «Как ты думаешь, дельфины умеют разговаривать друг с другом?». А Мисси не ведала страха, бросаясь за футбольным мячом или за хоккейной шайбой, и неслась к воротам напролом, не обращая внимания на синяки и царапины. Джо невероятно к ним привязалась. Она плакала вместе с ними и гордилась их достижениями не меньше, чем своими, если Мисси забивала решающий гол или Ким занимала первое место в своей возрастной группе на научной ярмарке штата. Джо их обожала. Более того, она ими восхищалась и верила, что дочери будут лучше, чем она: сильнее и умнее, способнее и смелее. Если мир их разочарует, то они его изменят – расколют и переделают на свой лад вместо того, чтобы под него прогибаться.

Джо отнесла Мисси наверх и уложила рядом с сестрой. На кухне стояло радио на батарейках, и каждые полчаса Джуди включала его, слушала последние новости, потом шла к камину и передавала их остальным. Губернатор объявил чрезвычайную ситуацию и велел всем, кто не занят на жизненно важных работах, оставаться дома и не занимать дороги. Снег продолжал идти, синоптики обещали, что выпадет до тридцати шести дюймов.

– Думаю, вам всем лучше заночевать у меня, – заметила Джуди.

Когда заснули последние дети, женщины расстелили для себя на полу одеяла и подушки. Они уныло вспоминали о нарушенных диетах, жуя брауни и запивая их горячим ромом с маслом. Время от времени некоторые говорили, что неплохо бы сходить и проверить свои дома.

– Надо хотя бы дорожку расчистить, – вздохнула Стефани. – Вдруг Майк вернется?

– А что, сам он не сможет? – спросила Нони, лежа на боку перед камином и блаженствуя, как кошка. С каждым глотком вина ее южный акцент становился более заметен.

– Ох, – вздохнула Стефани. На руках у нее спал Лукас, сунув носик в изгиб локтя и оттопырив попку. При выдохе он смешно присвистывал, и Стефани покачивала его вверх-вниз. Когда дочери Джо были маленькими, это движение казалось ей столь же естественным, как и привычка дышать.

– Джуди, все было очень вкусно! – похвалила Джо, когда хозяйка наконец села.

– Вкусно, – повторила Бетти, вплывая в комнату.

Сейчас сестра не ходит, подумала Джо, а словно плавает по воздуху, как пушинка молочая, влекомая ветром.

– Хорошая еда, много выпивки, дети спят, и никаких тебе «Милая, притащи мне пивка», – сказала Джуди.

– Воистину, сестра, – протянула Нони.

– Подумать только! – Джуди икнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони. – Наши мужья наконец осознают, что вполне могут выжить без того, чтобы мы подавали пиво и выслушивали, как прошел их день.

Джо отвернулась. В первые годы брака она расспрашивала Дэйва про то, как прошел его день, и слушала внимательно. Они прекрасно ладили друг с другом и любили проводить время вместе, а секс, хотя и не приносил запредельного удовольствия, вполне ее устраивал. После того как Дэйв объявил, что они достаточно обеспечены в финансовом отношении, чтобы подумать о детях (ему даже в голову не пришло спросить, хочет ли Джо их вообще заводить), она выбросила свой внутриматочный колпачок. Она боялась, что возненавидит беременность как явное подтверждение гетеросексуальности и что ее тело станет в буквальном смысле сосудом для растущего в нем зародыша. Как ни странно, Джо это понравилось. Ее почти совсем не тошнило, с утра она просыпалась полной сил, готовая выпрыгнуть из постели и переделать все дела. Волосы стали густые и блестящие, глаза сияли, кожа лучилась здоровьем, как и обещали книги, и у нее ни разу не отекли ноги, не возникла изжога или еще какие-нибудь боли, на которые жалуются беременные. Нося Ким, она каждый день находила время полежать с рукой на животе, замечая, как кожа на нем истончается и натягивается, словно на барабане, как груди наливаются и проступает пигментная линия от пупка к лобку. Она чувствовала себя экзотичным и восхитительно вкусным фруктом, зреющим на солнце, и оба раза была уверена, что родится девочка.