Игорь притих. Ему совершенно не улыбалось расходиться с Алевтиной. Он уже к ней привык. Аля его устраивала по всем параметрам. Правда, в постели оказалась равнодушна и неподвижна, но сильно пьющему Игорю любовные игры были уже не так интересны, как раньше.

Истфак он благополучно заканчивал, работать по специальности собирался только для стажа, и, в общем, все шло очень неплохо.

— Да православный колдун — это оксюморон! — выпалил он.

Алевтина такого слова никогда не слышала, возмутилась и тотчас стукнула мужа кулаком по лбу. А рука у нее тяжелая, деревенская…

Игорь отшатнулся со смехом.

— Культуру проявляешь? — грозно гавкнула Аля. — Объясни, что это значит!

— Ну, почти невозможное сочетание. Например, честный вор или «Живой труп»…

— С колдовством многое не сочетается, — логично ответила Аля.

И позвонила Юрию, пригласив его с женой на венчание, держать венцы над головами жениха и невесты.

— Идет, — тотчас согласился Юрий.

Услышав новое предложение мужа, Аня зашлась от смеха.

— Ей мало нашей встречи в ЗАГСе? Еще и в церкви захотелось? А ты не .забыл, что во мне есть еврейская кровь? Правда, я крещеная.

— Тогда в чем проблема? Кровь по отцу вообще не считается, — проворчал Воробей. — Не забудь надеть длинную юбку! У матери возьми. А то еще в джинсах явишься, с тебя станется… И пожалуйста, без губной помады.

Юрий не выносил кино и театры. Неизвестно почему. Очевидно, не нуждался в зрелищах, которых просит народ. Дружки-приятели, тусовки, кафе, дискотеки, бары — это пожалуйста, сколько угодно, но культпоходы в кино… При всяком упоминании о нем Юрий морщился, кривился, гримасничал…

— Ну, пойдем в кино! — часто ныла Аня. — Или в театр!

Если ей вдруг с великим трудом удавалось все-таки завлечь мужа куда-нибудь, он демонстративно вытаскивал в антракте из кармана специально припасенную для этого случая газету и утыкался в нее. Аня бесилась и шепотом злобно ругалась, чтобы не слышали зрители вокруг. Юрий на ее ругань не реагировал и продолжал увлеченно читать о новых программах Наташи Королевой и успехах группы «Тату».

— Бессильный гнев, — усмехался он. — Ты зря тратишь на меня свои нервы. Пожалей себя! Я неисправим.

Теперь его нелюбовь к кинотеатрам очень пригодилась. Ее стоило использовать с немалой выгодой для себя.

— В кино не пойдешь? — невинно спрашивала Аня. — Какой-то новый американский фильм, двухсерийный… Вроде бы хороший…

Юрий привычно гримасничал.

— Тогда пойду одна, — печально говорила Аня. — Тебя переделать невозможно.

И убегала. К Анатолию.

Так прошло три недели. И пора было возвращаться домой, к своим на время позабытым делам…

Все эти сочинские дни Аня даже не вспоминала о доме и о Москве.

В странном горячечном состоянии, когда все вокруг раскалялось от солнца и люди разогревались точно так же, как деревья, камни и тротуары, она забыла, где и с кем находится, что было и прошло и как теперь сложится ее будущее… Она добилась своего. Может, иначе и не выжила бы.

Анатолий вновь помог ей, спас, вытащил из черного провала… И она должна быть ему благодарна… Должна быть… Но не была.

— Я позвоню тебе в Москве, — пообещал он вечером перед своим отлетом.

И услышал вдруг холодное:

— Нет. Халфин удивился:

— Почему нет? Что с тобой?

— Толя, прости меня, — торопливо, сбивчиво заговорила Аня. Сколько же раз она уже просила прощения и сколько раз еще придется просить?! Она кругом виновата, перед всеми: перед Юрием, перед мамой, перед любимой подругой Олей, о которой совсем забыла. — Я ведь искала… сама не знаю, что я искала.. и с твоей помощью… мне нужно было просто отвлечься, забыться…

— Я знаю, — спокойно отозвался Анатолий. — Какие тут Америки? И я ни на что особо и не рассчитывал. И все-таки иногда надеялся… Думал, все еще может измениться в мою пользу… Ждал… Но не дождался. В этом нет ничего страшного. Просто жизнь.

— Которая никогда не стоит на месте, — напомнила Аня его слова.

Анатолий сдержанно кивнул:

— Именно поэтому люди и надеются. Анюта, если тебе когда-нибудь что-то будет от меня нужно… Мало ли что… Медицинская помощь… Я неплохо владею гипнозом…

— Да-да, конечно, — поспешно пробормотала Аня. — Мне всегда было трудно понять, о чем человек думает…

Анатолий пожал плечами:

— Да нет, это как раз нетрудно… Значительно сложнее понять, что он чувствует.

Аня смотрела в сторону.

И он действительно опять помог ей. Аня была просто уверена, что, не повстречай она Анатолия в клинике, сын у нее никогда бы не родился. Ее третий ребенок…

— Я понимаю, все женщины мечтают родить, — часто повторял Юрий. — Но если сама природа против, Бог против — как же можно идти ему наперекор?!

Он призывал Аню смириться и навсегда забыть о детях. Она молча, судорожно стискивала кулачки и мириться с судьбой не желала. Пусть все на свете ополчились против нее! Пусть никто не хочет, чтобы он родился, ее малыш! Но Аня будет сражаться за него до конца, столько, сколько сможет, пока хватит сил…

И он родился…

Аня с интересом вслушивалась в это новое, непривычное для нее слово — сын…

«Я купила твоему сыну распашонки, легкие и байковые, — писала в записке в роддом мать. — Постирала все эти „мужские“ рубашки. Завтра едем с Юрой за одеялами и пеленками. Отец на радостях приволок сразу кроватку, ванночку, коляску и груду памперсов. Ими теперь завалена вся квартира».

Конечно, во все приметы они верили свято и не покупали ничего до рождения третьего малыша.

Сын охотно сосал грудь и был очень серьезен. Как настоящий мужичок, обремененный мирскими заботами и жизненными тяготами, уже давящими на него, будто каменная плита.

Один раз зашел Толя, проведать. Серьезно осмотрел малыша, поздравил, подарил несколько погремушек…

Еще когда Аня лежала на сохранении, Юрий стал устраивать ей жуткие, неприличные истерики.

— Это ты из-за него не хочешь выписываться! Снова закрутила роман со своим докторишкой?! — орал он в мобильник. — Что тебе там так долго делать, в этой паршивой клинике?!

— Какой роман, ты обалдел? С таким пузом? — пыталась урезонить его Аня. — Ты какой-то дикий…

* * *

Сын надолго заменил Ане все и всех. Да еще через полтора года родилась дочка… И Анюте почудилось, что она совершенно счастлива. Пока не очнулась от своего счастья.

Она привычно торопилась домой. Возле метро, под фонарями, болталось несколько юных пар, которые, по обыкновению, никак не могли разлепить свои клейкие объятия.