И Ольга проснулась, кинулась к телефону. А он — рядом. Проверила баланс и решила, что может позволить себе обычный международный звонок. Всего один. Она больше не доверяла интернету.

Сердце колотилось как бешеное. Ольга пришла на кухню, села за стол и набрала его номер.

Сначала шли далекие и длинные гудки. И вдруг в трубке раздался голос:

— Да, слушаю.

Мужчина говорил на русском. Но это был не Саргис. Ошарашенная Ольга несколько секунд просто сидела с трубкой в руках.

— Говорите! — потребовал телефон, — кто вы?

— Я Ольга, — с трудом ответила она, — а вы кто?

— Кто вам нужен, девушка?

— Саргис…

Трубка вдруг замолчала. Ольге стало страшно:

— Алло! Не молчите, пожалуйста! Позовите Саргиса! Где он? Почему он мне не отвечает?!

— Меня зовут Роберт, — наконец сказала трубка, — я его брат…

— Вы поменялись телефонами? Господи, а я голову ломаю! Роберт, миленький, пожалуйста, передайте Саргису…

— Саргиса больше нет.

— Как это нет?! Вы… что такое говорите?!

— Не кричите, Ольга, — устало произнесла трубка, — я не знаю, кем вы были моему брату, но сообщения от вас приходили красивые… Вы уж извините, я их все читал…

— Что с ним?! — заорала Ольга, до боли сжимая телефон в руке.

— Я хотел вам сам написать, ответить… Но потом не стал. Не знал, кто вы и что вам сказать. Но раз уж вы сами звоните…

— Пожалуйста, скажите мне, что с ним?

— Саргис умер, Ольга. Пять дней назад. Попал в аварию по дороге в аэропорт. Мы до сих пор не понимаем, зачем он туда поехал. Заказов вроде не было…

— В какой аэропорт? — не своим голосом спросила Ольга, чувствуя, как руки и ноги у нее стали ледяными.

— Шарля-де-Голля… Какое это имеет значение?

— Спасибо, — едва слышно сказала Ольга, опускаясь на пол.

— Да не за что, — произнесла трубка, — и вот еще что, Ольга, да? Вы, наверное, больше сюда не звоните и не пишите ничего. А то мама до сих пор плачет. Ему многие еще пишут. Кто не знает. Я поэтому телефон-то и забрал себе. А теперь думаю, что избавлюсь от него. Тяжело очень. Понимаете? Ну, прощайте…

— Прощайте… — сказала Ольга куда-то в пустоту. Потом встала. Открыла холодильник. Зачем-то положила в него телефон. Закрыла дверцу. Села на стул у окна.

«Пять дней назад я вернулась. Пять дней назад он погиб. Он ехал ко мне, в аэропорт. Я знаю. Он говорил об этом, когда звонил. Я запретила ехать. А он уже ехал. Он не спал всю ночь. Из-за меня. Из-за нас. И разбился. Мой нежный французский мальчик… Зачем я ездила в Париж? Я больше никогда не поеду в Париж. Я никогда не увижу его, моего нежного французского мальчика. Или армянского… Уже неважно. Но как же так? Господи?! Почему так?! А мне теперь что делать, а?! Мне-то как жить с этим?!»

Ольга завыла. Она выла долго, пока не сел голос. А потом встала с пола, открыла окно. Душная Москва привычно ворвалась в кухню. Смеркалось. Ольга забралась на подоконник, посмотрела вниз. Шестнадцатый этаж. Не Эйфелева башня, конечно…

«Оля, ты с ума сошла?! Слезь немедленно!» — надрывались ее половины.

— Да пошли вы, — равнодушно бросила им Ольга. — Вы мне больше не нужны. Я на башне. С ним. И мы любуемся Парижем. Вот он, внизу, во всей своей красе… И он со мной, мой милый, вкусный мальчик… Я иду к тебе.

И Ольга шагнула вниз.

Впервые я увидела тот самый сон накануне своего семнадцатилетия. Мне приснилось, что я нахожусь на борту какой-то роскошной белой яхты, стою на носу и вдыхаю свежий морской воздух. Ни команды, ни капитана я не видела, казалось, яхта плывет сама по себе, никем не управляемая. Впрочем, во сне меня это мало заботило. Помню, что мне было хорошо, очень хорошо, и чувство необъяснимого счастья переполняло меня. Внезапно за спиной послышались чьи-то шаги.

«Не оборачивайся», — попросил чей-то незнакомый голос, мужской, негромкий и приятный. Во сне я не испытывала страха, всего лишь простое любопытство: кто это может быть? Поэтому, продолжая улыбаться, я спросила:

«Почему я не могу обернуться?»

«Еще не время», — обладатель приятного голоса подошел ко мне сзади совсем близко и обнял за плечи. Некоторое время мы плыли молча. Я чувствовала, что незнакомец тоже улыбается. Потом он погладил меня по волосам, и я взяла его за руку.

«Кто ты?» — спросила я. Его руки скользнули к моей талии, и он нежно обнял меня.

«Я — твоя судьба», — ответил он.

«А как тебя зовут?»

«Александр».

«А меня…»

«Я знаю, Николь, я же твоя судьба, а ты — моя. Я всё о тебе знаю».

«Тогда почему я не могу посмотреть на тебя?»

«Верь мне, прошу, всему свое время».

«Хорошо», — я покорно кивнула, и мы продолжили это чудесное плавание. В объятиях Александра мне было уютно, надежно и спокойно. Он по-прежнему обнимал меня за талию, а я держала его за руки. У него были очень красивые длинные пальцы, нежные и в то же время сильные — руки настоящего мужчины. Морской ветер обдувал лицо, и я вдыхала запах обнимавшего меня; от него приятно пахло дорогим одеколоном и сигарами. И это был очень знакомый, родной запах. Я поняла, что люблю этого мужчину, а он любит меня, и мы действительно созданы друг для друга. В небе над нами кричали белые чайки, на волнах прыгали солнечные зайчики, и яхта уносила нас куда-то далеко, в неведомые края…

Я проснулась с улыбкой. Некоторое время еще не решалась открыть глаза, словно не желая расстаться с чудесным видением: яхта, море и мужчина моей судьбы. Сон мой был настолько реален, что я ощущала на своем лице брызги морской воды, а в ушах стояли крики чаек. Никогда мне не снилось ничего подобного. Интересно, что мог бы означать этот сон? Надо спросить у Миранды.

С этой мыслью я, наконец, открыла глаза и села на кровати. Стрелки больших часов, висевших на противоположной стене спальни, замерли на четверти восьмого. До подъема сорок пять минут. Я огляделась вокруг: все девочки еще спали. На цыпочках я подошла к соседней кровати, на которой лежала Миранда, укрывшись с головой одеялом.

— Эй, соня, просыпайся! — я легонько потрясла ее.

Из-под одеяла послышалось недовольное мычание:

— М-м-м… Николь, отстань!

— Это так ты поздравляешь меня с днем рождения?

Одеяло откинулось, и я увидела знакомый карий глаз (второй был зажмурен), растрепанные рыжие волосы. Миранда резко села на кровати и притянула меня к себе: