терял того выражения превосходства, которое сопровождает любые пьяные откровенности о своей исключительной судьбе. – Не прямым текстом, нет… Эти маньяки знают, как гипно… гипноти…

– Гипнотизировать.

– Ага. Вот это самое… жестами, взглядами, словами, заложенными в общий… – Бешеный принялся размахивать зонтиком, подыскивая в своей пьяной голове подходящее слово.

– Контекст?

– Да, – подтвердил Бешеный и шумно выдохнул.

– Да-да, именно так и есть, – поддакнула Эрекция. – Многие отъявленные преступники оказывались очень харизматичными личностями, способными подчинять себе чужую волю. Но, тогда скажите: как же у вас получилось избежать этой участи? Как вам удалось вырваться из лап этого животного и даже привести полицию? Ах, если бы только этот извращенец не был столь умен и коварен, что смог сбежать даже в самой, казалось бы, безнадежной ситуации.

– Да, – подтвердил Бешеный с той горделивой интонацией, которой пьяные обычно стараются придать вес своим суждениям. – Настоятельно реком… рекомендую всем, кто встретится с этим… ублюдком… немедленно звонить в полицию и не вступать с ним ни в какие разговоры. Не вступать, – тут он энергично покачал головой. – А почему я не поддался? Знали бы вы мою жену, вы бы поняли почему.

Публика в зале одобрительно засмеялась.

– Ваша жена тоже знакома с этой нечистью? – с наигранной тревогой спросила Эрекция. – О, вам стоит благодарить небеса, что они сохранили ей жизнь, в то время как за вашей стеной притаилось самое натуральное зло.

– Моя жена в безопасности. Она сидит в тюрьме.

– О, я сожалею, господин Бешеный. Но… теперь вы богаты, и я думаю, сможете найти хорошего адвоката или же внести залог.

– Это исключено, – возразил Бешеный, противно растягивая слова. – Я больше не собираюсь выпрашивать любовь. Кто будет выпрашивать любовь, когда у него в кармане пятьдесят тысяч франков? А ведь я ее предупреждал, что если так и будет рыться в моих вещах, то рано или поздно загремит в эту… как ее…

– Тюрьму. Вы уже говорили это слово.

– Да, тюрьму. А она мне только «ага» в ответ. Ну, вот теперь этой суке будет «ага».

– Мне очень жаль, что в вашей семье…

– А на пятьдесят тысяч, – перебил Бешеный, – я уже арендовал яхту и забил ее трюмы шампанским. И уже не терпится сняться с якоря, милочка. И я был бы рад видеть на этой яхте и твои… как их, мать твою…

– Мои сиськи? – засмеялась Эрекция.

– Да, твои сиськи, милочка.

– Это заманчивое предложение, господин Бешеный.

– И меня! И меня возьмите! – взмолился Картон.

– И тебя возьмем, – Бешеный похлопал его по плечу. – И тебя возьмем, – подмигнул он и Золотку.

– С удовольствием, – ответила она. – Но только если там будет настоящий секс, без разного рода проникновений и облизываний.

– Внимание, дамы и господа! – вдруг встрепенулась Эрекция. – У нас прямое включение из Лоранны, где, похоже, появились свежие новости. Итак, мой коллега на связи.

Картинка сменилась очень вовремя, потому что Бешеного стошнило прямо на Картона. Далее на экране появился зал «Желудя в желудке» – еще более грязный и заваленный мусором, нежели в день моего посещения. Коллега Эрекции, с микрофоном в руках, стоял посреди этого зала, в котором наблюдалась какая-то тревога или суета: люди на заднем плане – лица некоторых мне были памятны с того жуткого вечера, – что-то обсуждали или между собой, или с полицейскими. Рядом с репортером же, в настоящий момент, стоял один из поваров – двухметровый гигант с огромными грязными руками и в перепачканном кровью фартуке, с огромным горбатым носом и с черными кудрями, выбивавшимися из-под белого колпака.

– Итак, что вы можете рассказать нам о том вечере, уважаемый? – спрашивал репортер.

– Ничего особенного, – отвечал повар. – Свиней было достаточно, так что работы у меня было много, и уследить за каждым корытом я не мог. Помню, что их было три свиньи и один конь – это я помню хорошо. Свиньи ничего не жрали и не хлебали. Только конь жрал овсянку.

– Вы видели, кто стрелял?

– Нет, этого я не видел, – тут повар смачно плюнул на пол.

– То есть, вы не можете утверждать, что стрелял именно господин Кассий?

– Не могу, и не собираюсь.

– Спасибо, – сказал репортер повару и повернулся лицом к камере. – И то же самое утверждают все посетители, которые в тот вечер были свидетелями преступления. Никто не видел, что стрелял именно господин Кассий. А некоторые, как например, вот эта леди, и вовсе утверждают, что стрелял именно переводчик. Я прав? – он поднес микрофон женщине, которую я тут же вспомнил – именно она сплетничала про свою подругу и ее подчиненного сантехника. Видимо, ее оторвали от обеда, потому что лицо ее было густо измазано жиром, а локоны каштановых волос были слипшимися от потеков томатного соуса и майонеза.

– Стрелял именно тот ублюдок, – говорила она, при этом облизывая свои грязные пальцы и причмокивая от удовольствия. – Я это видела так же, как сейчас вижу вас. Потом бросил пистолет и сел на стул, словно ничего и не случилось. А наш несчастный господин Кассий, многоуважаемый наш друг, который и мухи не обидит, так испугался, что вскочил на коня и в истерике бросился бежать. Вероятно, бедняжка предчувствовал, что этот коварный изверг изловчится подставить его. К счастью, бог послал нам агента Дно, который смог разобраться в ситуации.

Коллега Эрекции поблагодарил эту женщину, которая столь свято уверовала в свои фантазии, и стал протискиваться в гущу толпы из полицейских и посетителей ресторана. Добравшись до агента Дно, он дернул его за рукав плаща и заставил обратить на себя внимание.

– Агент Дно, прошу вас: несколько комментариев по поводу последних событий для телезрителей и поклонников программы «Ведро помоев».

– Да, конечно, – агент Дно поправил шляпу и посмотрел в камеру исподлобья, производя впечатление прожженного сыщика. – Итак, после того, как господин Убивец спровоцировал трагедию в трущобах и скрылся с места преступления, мастерски имитировав свою смерть, со мной связался господин Кассий – депутат городского Собрания, и рассказал мне, что господин Убивец повинен еще в одной смерти, которую хотят