— Вы пренебрегли блестящей партией.

Они шли по дорожке от Главного каскада к гротам. И невеста чуть ехидничала, стараясь скрыть свою радость.

— Во-первых, я люблю вас, — начал Никс перечисление причин и вдруг рассмеялся. — Вам интересно знать, что во-вторых?

С тех пор утекло много воды. Четверо малышей, семь лет брака. А он все норовил затащить ее то в грот, то в розарий. Нет, положительно, Берлин — счастливый город.

Утром его высочество заканчивал бриться. Шарлотта ушла к сестрам в большой дворец. В их покоях оставались только русские слуги. Тем более Никса удивило явление тощего как щепка молодого полковника Генерального штаба фон Бока, которого великий князь лишь пару раз видел на маневрах. Кажется, кузен Вилли говорил, что этот тип — карточный плут, и предостерегал против игры с ним.

— Чем могу служить?

Гость нервно повел шеей и с опаской уставился в окно.

— Вашему императорскому высочеству, возможно, будут небезынтересны некоторые бумаги.

В руках фон Бок вертел небольшой пакет, перевязанный красной тесьмой. Николай не сразу понял, что ему предлагают. Он никогда прежде не оказывался в подобных ситуациях и не знал, как себя ведут с предателями. Ему захотелось немедленно выгнать фон Бока. Ибо его воспитывали в рыцарских добродетелях. Однако любопытство побороло гадливость.

— Что это? — спросил царевич, изо всех сил стараясь не выдать голосом неприязни.

— Донесения генерала Натцмера из России. От восемнадцатого года.

Николай вздрогнул. Олдвин фон Натцмер сопровождал в Петербург принцессу Шарлотту. Свадебная свита его невесты. Всех военных из нее великий князь знал по именам.

— Зачем мне документы такой давности? — с легким пренебрежением осведомился он.

— Из них вы узнаете, как прусский кабинет уже тогда смотрел на союз с Россией, — без малейшего смущения ответил фон Бок.

— И как?

Полковник молчал, выразительно глядя на конверт.

— Сколько?

— Триста пятьдесят талеров.

Сошлись на трехстах. Царевич с крайней неохотой отсчитал требуемую сумму, спрятал пакет в бюро и поспешил выпроводить фон Бока.

— Помните, ваше высочество, — с понимающей улыбкой сказал полковник, — я всегда к услугам друзей.

Еще не хватало! Всякая шваль будет набиваться в друзья! Почему он сразу не спустил этого человека с лестницы?

Но брат никогда не пренебрегал сведениями. И Николай решил последовать его примеру. Минуту-другую великий князь ходил вдоль стола. Потом закрыл дверь и снова вынул конверт. Ножом для разрезания бумаги распорол тесьму. Взял первый листок. Почерк короля Фридриха-Вильгельма, отца Шарлотты.

«Хорошенько уясните, генерал, — писал тесть, — как Вы должны отвечать на вопросы императора Александра. Наш союзник делает столько шуму из революционного духа в Европе для того, чтобы оправдать громадный состав своей армии. Его истинная цель — быть посредником, если не диктатором на континенте. Чтобы иметь возможность угрожать всем, он намерен сохранить многочисленное войско. Скажите ему, что у нас под ружьем не более ста тысяч, этого довольно для обороны, но не для посылки карательных экспедиций. Однако в случае нападения мы соберем и четыреста!»

Николай невольно рассмеялся. Каков плут! Значит, отправить солдат в Италию, Испанию или Латинскую Америку пруссаки не могут. Но грозят России в случае нападения аж четырьмя сотнями тысяч! У страха глаза велики!

Однако при чтении инструкции начальника прусского Генерального штаба фон Гральмана смеяться расхотелось.

«Вы, генерал, без сомнения, найдете способ узнать:

1. В каком состоянии укрепления Риги?

2. Когда будут вновь отстроены форштадты Псковской крепости?

3. Приступили ли русские к починке стен Нарвы и Ивангорода?

4. Может ли царь рассчитывать, что Новгород выдержит осаду?»

Кровь бросилась Николаю в лицо. Они проезжали через эти земли, когда везли Шарлотту в Россию. Свадебный кортеж приветствовали, как союзников! Почему люди такие свиньи? Даже самые славные из них! Фридрих-Вильгельм — дедушка будущего императора. Не наведаться ли в Ивангород по-родственному?

Никс сгреб листок и скомкал его. Хотел зашвырнуть в камин. Но разгладил на столе ладонями. Такую вещь надо гвоздем прибить ко лбу. Чтобы не забывать, когда ему в очередной раз станут улыбаться.

Донесения Натцмера также заслуживали внимания: «У Зокгольма около Риги Двину можно перейти вброд. С немецкой стороны весьма легко бомбардировать город. Все брустверы так низки, что на них не составит труда взобраться без помощи лестниц. Цитадель не снабжена веревками…» И еще двадцать страниц в том же духе. Зря, что ли, человек старался? Надо учесть.

Сзади послышался шорох. В комнату вошла Шарлотта. Муж обернулся, у него было такое лицо… Он сгреб бумаги в верхний ящик стола и выдавил:

— Я должен поговорить с твоим отцом.

Король и оба принца играли в бильярд в арсенальной комнате. Особенно Никс был дружен с Вильгельмом, младшим. Рыжий, курносый, с волосами торчком, он напоминал Мишку. И, может быть, потому нравился.

— В чем дело, дитя мое?

Взволнованный вид выдавал великого князя с головой. Он порывисто приблизился к столу и бросил на зеленое сукно кипу бумаг.

— Ответьте мне, дорогой батюшка, — от гнева голос Николая дрожал. — Неужели, нося имя союзника, вы рассматриваете Россию как врага?

Прусский монарх был меланхоликом и не любил шумных сцен. Он протянул руку и собрал разлетевшиеся по игровому полю листки.

— Что вас, собственно, удивляет, сын мой? — Его голос звучал сонно. Длиннолицый, узкий, как часы, он казался заведенным механизмом. Точным, хорошо смазанным, но двигавшимся через силу. — Пруссия — маленькая страна. Мы обязаны думать о своей безопасности.

— Она была бы еще меньше, если бы Россия не хлопотала за нее даже перед Наполеоном! — Великий князь ожидал, что тесть будет оправдываться, и теперешнее поведение поразило его едва ли не так же, как содержание бумаг. — Где ваша семья нашла убежище, когда вас выгнали из собственной столицы? Мой брат принял вас как друзей, а не как изгнанников. Вы отдали мне в жены свою дочь. И теперь злоумышляете против собственных внуков?

— Все это политика. — Фридрих Вильгельм сморгнул пару раз белесыми ресницами. — Не надо путать ее с семейными делами, сынок. Ради любви к вам Шарлотта покинула родину, близких и отказалась от своей веры. Вы должны ценить ее жертву и оставаться нашим другом.

Уже второй раз за день ему говорили о дружбе!

Никс ушел, оставив королевскую семью в крайнем огорчении. Он знал, что помирится с ними. Хотя бы ради жены. Через неделю великокняжеская чета покинула Берлин. Солнце светило по-прежнему. И только сидя в карете, царевич подумал, что следовало не устраивать скандал, а заплатить полковнику фон Боку наперед за дальнейшую информацию.