из-за города – совсем не то же, что заскочить в гости в соседний двор. Благо, с Криворотовым время, проведенное в дороге, сокращается раза в два. Он постоянно что-то рассказывал или втягивал в разговор меня. Так что я и заметить не успел, как мы дождались автобуса, пересели на второй, а потом оказались в метро.

– Желательно эти темы вообще не обсуждать, – заявил он сразу, как только мы вышли с фабрики. – Сейчас вляпаются во что-нибудь, потом фиг разгребешь. Я Трифонова знаю. У меня тут на прошлой неделе тоже история была – спасал, блин, одну. Не хотел, а пришлось.

– И как? Спас?

– Угу. – Он поежился. – История как раз для Макса. Написала мне в директ, предложила весело провести время. А я до этого и знать-то ее толком не знал. Вживую не видел, только на фотках. Мне понравилась. Блондинка. Ну, ты понимаешь. Вот я и подорвался. Встретились с ней в ТЦ, а она такая вся на измене, мол, спаси, меня всем миром хотят в дурку упечь. Нормально, да? Просто представь себя на моем месте.

– Ну а ты чего? Послал?

Лёха загадочно хмыкнул.

– Какое там! Полночи по ТЦ сайгаками скакали.

– Реально было от кого спасать?

– У меня все реальное.

Автобус качнуло, и я налетел на стоявшую рядом женщину, а когда закончил извиняться, Лёха сказал:

– Короче, с вебкамщиками тема гнилая. Плохо, что Макс так завелся. Мало мне приключений. Кстати, ты насчет Амелина в курсе? Это прикол, сейчас расскажу о наших вчерашних похождениях.

И Лёха принялся подробно и в красках описывать их поездку к детям. Было смешно и немного жутковато. Тоня мне нравилась, и я искренне сочувствовал ей. А про Амелина не знал, что и думать. Он оставался для меня темной лошадкой и доверия совсем не вызывал.

– Слушай, Лёх, – уже в метро спохватился я прежде, чем он перескочил на новую историю. – Есть одна просьба.

– Ну?

– Можешь поговорить с Настей? Она почему-то думает, что я хоть и с ней, но на самом деле влюблен в Зою.

– А это не так? – Лёха хитро прищурился.

– Не так.

– Ну хорошо. Я с ней поговорю, конечно. Но лучше бы тебе самому доказать ей это.

– Лучше-лучше, я и сам знаю. Но как? Думал, «Нарния» все исправит. И вроде на время помогло, но тут внезапно новое привалило.

– Ну… – Лёха задумался. – Это же довольно просто. У девчонок все предсказуемо. Подари ей огромного плюшевого медведя, желательно розового.

– Я дарил огромного белого единорога.

– Тогда своди ее в какое-нибудь дорогое пафосное место. В ресторан или театр.

– Она на диете, а на театр у меня денег нет.

– Залезь на крышу и объяви, что спрыгнешь, если она не признает твою любовь.

Я посмотрел на него с укором.

– Да не, прыгать не нужно. Достаточно прислать ей этот видос.

– Это тоже не подходит. Она очень разволнуется, а потом еще больше обидится.

– Скажи, что ты девственник. Это так трогательно. Раньше у меня всегда прокатывало, а сейчас почему-то перестало.

– Уже признался, что нет.

– Познакомь со своей мамой. Девчонки считают это очень важным.

– Боюсь, мама решит, что я прошу деньги на аборт.

– Ясно. – Лёха тяжело вздохнул и замолчал с таким видом, будто я нарочно отвергаю все его предложения.

– Извини, – сказал я. – Видимо, в моем случае ничто уже не поможет.

– О! – Лёхины синие глаза загорелись новой идеей. – А сделай татуху с ее именем. Это вообще беспроигрышный вариант. Если бить небольшую, ее потом нетрудно свести. Я уже выяснял.

Насчет татуировки я задумался. Это был хороший ход. Взять и написать «Я люблю Настю», чтобы у нее уже точно не осталось никаких вопросов.

Дома я появился в половине десятого. Свет в комнате не горел. Компьютер Дятла тоже. Он лежал повернувшись лицом к стене и громко сопел.

– Эй, – тихо позвал я. – Что с тобой?

Он не ответил.

– Температура поднялась? Зачет не сдал? Маркову проиграл? С бабушкой поругался? Эй, алло!

Ноль реакции.

– Я тебя чем-то обидел? Если да, то дай знак, потому что я не помню и не знаю про это.

В ответ раздался глубокий судорожный вздох.

– Да, – едва слышно прошептал он.

– Что да?

– Всё. Все, что ты перечислил. И бабушка, и зачет, и Марков…

В его голосе послышались слезы.

– Вань, ну ты чего? – Я силой развернул его к себе, и он выставил вперед огромную белую клешню.

– Что это за ужас? – отшатнулся я.

– Рука моя.

– А что с ней?

– Сломал.

Я собирался уже было пошутить что-то по этому поводу, но он вдруг резко обхватил меня и, уткнувшись в плечо, зашмыгал.

– Эй, ну ты чего? Подумаешь, трагедия! Или она у тебя болит?

– Не болит.

– Тогда не реви.

Но Дятел прижался еще крепче. Шею обдало горячим дыханием.

– Не вздумай в меня высморкаться, – предупредил я.

Послышалось нечто похожее на сдавленный смех.

– Расскажешь, что случилось?

Дятел затряс кудряшками. Еще немного – и он был готов разрыдаться в голос.

– Хочешь, развеселю? – Я достал телефон и покрутил перед ним.

Он всегда отличался любопытством, поэтому устоять никак не мог. Тут же отстранился и легонько кивнул. Вид у него был несчастный. Нос покраснел, в глазах стояли слезы. Похоже, страдал он уже давно.

Я включил запись нашего снежного челленджа и сунул ему в руки.

– Только громко не смейся, а то бабушка придет и тоже захочет посмотреть. А ей такое нельзя.

После этих слов Дятел еще крепче вцепился в телефон здоровой рукой.

Пока он смотрел по очереди всех нас и трясся от смеха под одеялом, я успел переодеться и сделать вылазку за едой.

На кухне меня застукала Аллочка в ночнушке.

– Ну почему ты каждый раз приходишь так поздно? – негромко упрекнула она. – Неужели тебе так плохо дома?

– Так получилось.

– У тебя это каждый день.

Она преувеличивала, но я решил не вступать в пререкания.

– А что с Ваней случилось? Почему у него рука сломана?

– Он тебе не сказал?

– Он очень грустит и не хочет разговаривать.

Аллочка вздохнула:

– Бежал по улице, поскользнулся и упал.

– А чего это он бежал? – удивился я. – Он вроде болеет.

– Вот именно. Он еще болеет, и бабушка строго-настрого запретила ему выходить из дома. Даже на зачет. А он от нее сбежал.

Услышать, что Дятел сбежал от бабушки, было немыслимо.

Я расхохотался, и Аллочка сокрушенно покачала головой:

– Ничего смешного. Как он теперь сессию сдавать будет? Это же первый курс. Отчислят как нечего делать.

– Сдаст, – заверил я. – Это же Ваня. Он всегда все