Мы смеемся.

– Она всегда считала, что он станет величайшим достижением нашей семьи, – говорит Нэн, пригубив из бокала. – Хотя нами она тоже не пренебрегала. Просто возлагала все надежды на него. Это так естественно – всегда уповать на сына, на наследника…

– Я знаю. И ни в чем ее не виню. Она не могла знать, что его жена предаст его и опозорит наше имя. Что наша репутация, с таким трудом взращиваемая, так серьезно пострадает.

– Да, этого она предвидеть не могла, – соглашается Нэн. – Как и того, как обернется твоя судьба.

– Да уж, – я с улыбкой качаю головой. – Кто бы мог об этом мечтать?

– За твое возвышение, – Нэн поднимает бокал. – Но нельзя забывать и о связанных с ним опасностях.

Никто не знает о подстерегающих королеву опасностях больше, чем Нэн. Она служила у всех королев Генриха – и свидетельствовала под присягой против трех из них. Иногда ей даже доводилось говорить на суде правду.

– Это не имеет ко мне отношения, – с уверенностью говорю я. – Я не похожа на остальных, у меня совсем нет врагов. Я известна своей щедростью и помогала всем, кто обращался ко мне за помощью. И для детей короля я была лишь доброй матерью. Король любит меня, он сделал меня регентом и редактором литургии на английском языке. Он поместил меня в самое сердце двора, доверил мне все, что ему дорого: его детей, его королевство и его Церковь.

– Стефан Гардинер тебе не друг, – предупреждает Нэн. – Как нет у тебя друзей и в его окружении. Они готовы скинуть тебя с трона и изгнать из королевских покоев при первой же возможности.

– Они не станут этого делать. Они могут не соглашаться со мною по некоторым вопросам, но эти вопросы решаются в споре, а не в объявлении войны.

– Екатерина, у каждой королевы есть враги. Тебе придется это признать.

– Да король сам поддерживает реформацию Церкви! – с раздражением восклицаю я. – И к Томасу Кранмеру он больше прислушивается, чем к Стефану Гардинеру.

– И они винят в этом не кого иного, как тебя! Они планировали женить короля на женщине папистских взглядов – и считали, что именно на такой он и женился. Они думали, что ты сторонница традиционной Церкви и что разделяешь убеждения старого Латимера. Вот почему они так тепло тебя приняли. Они никогда не были твоими друзьями! А теперь, когда они считают, что ты настроена против них, – и подавно.

– Нэн, это какое-то безумие! Они могут со мной не соглашаться, но они не посмеют нападать на меня в присутствии короля. Они не станут выдвигать против меня ложных обвинений только потому, что мы расходимся в представлениях о том, как следует служить мессу! Да, мы расходимся во взглядах, но мы не враги. Стефан Гардинер – богопомазанный епископ, святой человек. Он не станет искать способа навредить мне лишь потому, что мы расходимся в представлениях по некоторым теологическим вопросам.

– Они низвергли Анну Болейн, потому что она была сторонницей реформ.

– Разве дело было не в Кромвеле? – Я продолжаю упорствовать.

– Уже не важно, кто советник. Важно, слушает ли этого человека король.

– Король любит меня, – помолчав немного, говорю я. – И только меня. Он не станет слушать свидетельств против меня.

– Это ты так считаешь, – Нэн вытягивает ногу и подталкивает полено глубже в очаг, и в ответ огонь взрывается пучком искр. Она выглядит как-то неловко.

– В чем дело?

– Я должна сообщить тебе, что королю прочат другую жену.

Я почти смеюсь в ответ.

– Да это смешно! Ты пришла специально, чтобы мне это сказать? Это же просто сплетни!

– Нет, не сплетни. Они собираются женить короля на женщине, более благосклонно настроенной на возвращение церкви в лоно Рима.

– Кто? – не выдерживаю я.

– Екатерина Брэндон.

– Ну, теперь я точно знаю, что ты ошибаешься, – говорю я. – Она – еще больший реформатор, чем я. Она даже собаку свою назвала в честь епископа Гардинера. Она открыто ему грубит…

– Они считают, что она примет их взгляды, если предложат ей трон. А еще они уверены, что королю она нравится.

Я смотрю на сестру. Она избегает моего взгляда, смотря только на поленья в камине, и нервно теребит в руках щепку.

– Ты пришла, чтобы сказать это мне? Вот так, перед наступлением ночи, ты пришла, чтобы предупредить меня о том, что король намерен жениться снова? Что я должна защищать себя?

– Да, – говорит она, по-прежнему не поднимая глаз. – Боюсь, что так.

В опустившейся на нас тишине слышно, как потрескивают поленья в камине.

– Екатерина никогда меня не предаст. Ты не права, утверждая обратное. Мы вместе читаем, вместе молимся; мы думаем одинаково. Это жестоко, Нэн, это настоящее кликушество.

– Это вопрос об обладании короной Англии. Ради нее большинство людей готовы на что угодно.

– Король любит меня. Ему не нужна другая жена.

– Я просто говорю, что король с ней очень нежен. Она ему всегда нравилась, а теперь она свободна, и ее будут к этому подталкивать.

– Она никогда не отважится занять мое место!

– У нее не будет выбора, – тихо говорит Нэн. – Так же, как его не было и у тебя. Да и в любом случае говорят, что они уже давно любовники. Говорят, что король делил ее с Чарльзом. Чарльз никогда ни в чем не отказывал королю. Может быть, когда он женился на молоденькой девушке, которая годилась ему в дочери, король тоже с нею спал…

Я встаю и подхожу к окну. Мне хочется открыть ставни и впустить в комнату ночной воздух, как будто она снова пропиталась запахом спальни короля: разложения и разочарования.

– Это одна из самых мерзких сплетен, которую я когда-либо слышала, – тихо говорю я. – Мне не надо было о ней знать.

– Это мерзко, но об этом везде говорят. Поэтому ты должна была об этом узнать.

– Ну, и что теперь? – горько спрашиваю у нее я. – Нэн, неужели тебе обязательно быть такой злой на язык? Зачем ты все время приносишь мне дурные вести? Ты говоришь мне, что он бросит меня ради Екатерины Брэндон? Он женится в седьмой раз? А после нее?.. Да, она ему нравится. Но ему нравится еще и Анна Сеймур, и Мэри Говард! Но любит он меня и ставит меня выше всех остальных, выше, чем всех предыдущих жен. И он женат на мне! Это самое главное! Неужели ты не понимаешь?

– Я говорю это только потому, что мы должны тебя защитить. Ни у кого не должно быть ни малейшего повода в чем-то тебя упрекнуть, твоя репутация должна быть безукоризненной, между тобой и королем не должно быть и тени разногласия, ничего такого, что могло бы обратить его против тебя. Даже на единое мгновение.

– Потому что для перемены в отношении королю достаточно одного мгновения?

– Потому что мгновения достаточно, чтобы подписать указ, – отвечает Нэн. – И тогда для всех нас все будет кончено.