потеряла ее, когда была подростком. — Мама развернула билет и теперь складывала его во много раз.

— Что вы имеете в виду? Вы расстались? — глупо сказала я.

— Она умерла от рака желудка, — сказала мама.

Я отвернулась и некоторое время смотрела на волосатые руки шофера, считая его золотые кольца. Я никогда не знаю, что сказать, когда слышу о таких вещах.

Мы помолчали. Потом она проговорила:

— Это был не лучший период в моей жизни. Некоторое время я болела.

Я затаила дыхание, ожидая, когда в рассказе всплывет малютка Кэт. Но она сменила тему:

— Я живу в районе Уиндермир. Недалеко от нового шоссе в Чорли. Я всегда езжу на автобусе, вернее, каждый раз, когда открыта библиотека, потому что остановка находится в минуте ходьбы от моей двери. У меня красивый дом. Когда я уезжала и отец жил там один, он запустил его. Пришлось долго приводить все в порядок. Ты могла бы занять свободную комнату, она довольно просторная. Я могла бы постирать твою одежду, и ты бы надела завтра все чистое. А на время, пока она сохнет, можешь воспользоваться дедушкиной пижамой.

Ну да, подумала я, ведь мамина одежда мне не подойдет. Почему я не такая тоненькая? Но тут же внутренний голос сказал мне: как ты можешь думать о своем весе в такую минуту? Ведь ты наконец-то встретила свою мать!

— Ты точно можешь остаться?

— Конечно, — сказала я, стараясь говорить уверенно, будто сама распоряжаюсь своей жизнью, — все нормально.

* * *

Дом оказался довольно большим, постройка тридцатых годов, с крытым входом, похожим на огромную каменную замочную скважину. Загорелся огонек сигнализации, когда мы проходили через металлические ворота, за которыми показалась мощеная дорожка, окаймленная каменными цветочными горшками.

— Если бы ты видела, что здесь было при отце — все бурьяном заросло.

В длинном холле на полу лежал ковер, вдоль стен шла белая балюстрада. Я почувствовала запах освежителя воздуха. Все выглядело очень чистым. Я прошла за ней на кухню и стала смотреть, как она наливает воду в чайник.

— Пока закипает чайник, я поднимусь наверх и застелю тебе постель, — сказала мама, снимая пальто и вешая его в шкаф под лестницей. — А ты посиди пока в гостиной.

Она указала рукой направление. Просунув голову в дверь, я увидела обычную комнату, немного старомодную, со множеством книг, лежавших всюду. Потом я вернулась на кухню, чтобы заварить чай. Чайник закипел. Я оглядела кухню. Все поверхности были безупречно чистыми. Кроме чайника, радиоприемника и тостера, я ничего не увидела. Ни стеллажа с кружками, ни кухонной утвари, ни чистящих жидкостей. Никаких растений на подоконнике, никаких магнитов на холодильнике. Не было признаков домашних животных. На стене висели лишь календарь и репродукция Констебля.

В поисках чая я открыла кухонный шкаф, но нашла только множество фаянсовой посуды и кастрюль. Наконец, в шкафу над холодильником я обнаружила несколько банок и свертков, половину маленькой булки в пакете и банку с сублимированным чаем. В холодильнике лежали диетический йогурт, обезжиренное молоко и гроздь бананов, больше ничего. Не было даже масла.

— Ну, все готово, — сказала она, входя в гостиную, где я накрывала на стол. — Сейчас я что-нибудь разогрею нам поесть.

Интересно, что, подумала я, бульонные кубики с хлебом?

— А вы хоть интересовались мной все эти годы, — внезапно вырвалось у меня, — все это время вы знали, что со мной?

Она собиралась сесть, но после этих слов вскочила и стояла очень прямо, обвив себя руками.

— Да.

— А почему вы мне не сказали хоть что-нибудь?

— Я попыталась, несколько лет назад. Я позвонила тебе по телефону, но ты сказала, чтобы я убиралась из твоей жизни. Именно так ты сказала: «Убирайтесь из моей жизни»!

Мое сердце глухо застучало, потому что я такого никогда не делала.

— Этого не может быть! Я ничего не знала о том, что вы звонили. Когда это было? Что еще я сказала?

Она невесело покачала головой.

— Я говорила с твоей бабушкой. Я хотела с тобой встретиться. Это было лет шесть назад, через год после того, как я получила место в библиотеке Бэнк Топ. Я звонила ей несколько раз, и она все время отвечала, что ты не желаешь иметь со мной ничего общего. Однажды я сказала, что не верю ей, и тогда она подозвала тебя, а ты крикнула, чтобы я оставила вас в покое. Это была ты. Я собиралась рассказать тебе, кто я такая, когда ты приходила за книгами, но после этого не отважилась.

— Но я этого не помню. Полл никогда не говорила мне, что вы звонили.

— Вполне возможно.

— А вы говорили Полл, что работаете в библиотеке?

— Нет. Я только сказала, что хочу тебя видеть. Я не осмелилась сказать ей, где меня можно найти. Думаю, она попыталась бы убить меня, если бы узнала. Эта женщина сумасшедшая. Она напала на собственного мужа, избила его.

Когда она так заговорила о Полл, у меня возникло странное чувство.

— Она думает, что вы сбежали вместе с ним.

— Он помог мне уехать, вот и все. А потом наши пути разошлись. Я не знаю, где он теперь. Боже мой! Он же был такой старый! Это было все равно что тайно сбежать с собственным отцом. — Она на мгновение закрыла рукой глаза и невесело рассмеялась: — Какая же злая эта женщина!

Значит, Кисси и здесь ошиблась, подумала я. Но она узнала это со слов Полл, так что неудивительно. Может, Полл действительно больная на голову.

— Вы специально нашли работу поближе ко мне?

Мама кивнула.

Она по-прежнему смотрела в потолок и глубоко дышала, словно старалась остановиться и не сказать слишком много.

— Но разве не было огромным риском приезжать сюда? А если бы вас кто-нибудь узнал?

— Да, действительно было рискованно, но я была к этому готова. Со времени моего отъезда прошло десять лет, и я сильно изменилась. Я очень похудела, покрасила волосы и сделала короткую стрижку. Я изменила имя, кстати, совершенно легально. Теперь я Энн Оллертон, ты никогда не должна называть меня Элизабет. То была другая жизнь. Кроме того, когда я жила в Бэнк Топ, меня почти никто не видел, за исключением Полл и Винса, потому что я все время болела и почти не выходила из дома. Но Винс исчез…

— А Полл почти сразу же начала слепнуть. Вы знали это, когда вернулись?

— Однажды я видела, как она шла, опираясь на свою белую трость.

Да, вам это как раз было на руку.

— Была одна женщина, Мэгги, Мэри…