— Всеполнейше. Даже добавить нечего. Очень мудро.

Он щедро плеснул ликера в чашку профессора.

— Слова просто насилуют разум и всё приводят в смятение, а людей ведут к бесчисленным излишним спорам и идеям. Люди полагают, что их разум повелевает словами. Но они непроизвольно проникают в сознание,[11] — не унимался профессор.

Бонборино перевел на меня сочувственный взгляд и также щедро плеснул мне в кофе ликера. Я не стала отказываться. Наверное, ароматно пахнущий ликер скрасит мне ожидание, когда профессор выскажется о наболевшем.

После ухода профессора я решила задержаться. К этому времени я уже выпила три чашечки кофе с ликером. Мне очень понравилось, настроение заметно поднялось, и я решила, что, чем возвращаться в графский особняк и наблюдать, как Дроздонелла кокетничает с графом, я лучше посижу тут, расслаблюсь и… выпью-ка еще ликерчика. Уже без кофе. Или лучше наливочки? Или вина?

Пока решала, прислушалась и присмотрелась к происходящему в кафе. Все только и делали, что обсуждали странное поведение тетушки Нуттеллы.

Я доедала вчерашнее пирожное — от того, что края бисквита немного подсохли, оно не стало хуже, и слушала тетушку Амарэтту, которая рассказывала историю каждому новому посетителю:

— Даже розы выкопала, представляете? Выкопала, корни отряхнула и теперь просеивает землю через сито!

— Какое сито? — уточнил дядюшка Бонборино.

— Обычное, для муки. Клумба, конечно, у нее маленькая, но если всю просеивать, это недели не хватит. Ах, бедная Нуттелла. И молчит! Я ей — «что случилось, дорогая?» А она головой тряхнула и опять за сито.

— Знаете, я и раньше за ней странности замечала, — сообщила одна из кумушек. — То пройдет мимо, не поздоровается, то что-то бубнит себе под нос.

Дядюшка Бонборино сердито посмотрел на кумушку и с особой тщательностью продолжил протирать бокалы. Я задумалась. Никаких странностей за Нуттеллой я не видела, зато давно обратила внимание на ее очки: большие, с толстыми стеклами.

— Уверена, в тот день, когда она с вами не поздоровалась, она вас не узнала, — заметила я. — Забыла очки, вот и не разглядела в толпе знакомее лицо.

— И ничего она не бубнит, — добавил дядюшка Бонборино. — Напевает себе под нос; я, между прочим, тоже так люблю.

Симпатичная девушка за соседним столиком отложила змеевик:

— Может, она очень волнуется, поэтому и не разговаривает? Принести ей чашечку кофе или горячий шоколад, тогда и объяснит свое поведение.

С шоколадом к тетушке Нуттелле собралась идти целая делегация, но дядюшка Бонборино остудил особо горячие головы:

— Человеку плохо, а мы толпой припремся. Пусть кто-то один сходит.

Тетушка Амарэтта поправила прическу, стряхнула с пышной груди крошки от песочной корзиночки и взяла приготовленный поднос с большой чашкой горячего шоколада, стаканом воды и тарелочкой с сырными завитками. Торжественно и осторожно держа его перед собой, она вышла из кафе.

Я еще не определилась с выбором, когда тетушка Амарэтта вернулась. С пустым подносом.

— Бедная, бедная моя курочка! — сообщила она и плюхнулась на ближайший стул. — Какая потеря!

Из ее рассказа мы узнали, что, пропалывая клумбу, тетушка Нуттелла потеряла камешек из кольца. Маленький выпавший ятарин не представлял бы особой ценности, если бы не память: кольцо ей много лет назад подарил возлюбленный. Это было самое первое, самое чистое ее чувство.

— Так вот зачем сито! — обрадовался дядюшка Бонборино.

Снял фартук и вышел из-за стойки.

— Друзья, я вынужден вас оставить, — сказал он. — Надо помочь моей дорогой компаньонке.

— Чего это ты-то? — возмутилась тетушка Амарэтта. — Я тоже пойду.

— Мы все пойдем, — сказала девушка за соседним столиком.

И посетители кафе дружно встали и направились к выходу.

В том числе и я. Дядюшку Бонборино все-таки оставили, как выразилась тетушка Амарэтта, «на хозяйстве».

Ятарин мы отыскали, розы вернули на место и отправились назад в кафе праздновать это событие. В честь успешного завершения дела дядюшка Бонборино налил всем по рюмочке лимонного ликера, и оказалось, это то, что мне было нужно — смесь сладости, горчинки и кислинки. Отличный выбор, с которым я проведу этот вечер.

Тетушка Нуттелла поглаживала кольцо, в которое вставила ятарин, и все это всколыхнуло во мне воспоминание из детства, когда молодая пара потеряла такое же колечко с ятарином, а я нашла. Стоп!

Разве бывают такие совпадения?

Я вспомнила эту пару. И это же был… граф Мармелайд? Сколько же мне тогда было? Событие произошло как раз в то последнее лето, когда я жила дома, у моря, а потом появился герцог и забрал меня к себе. Мне было семь лет. Семнадцать лет назад, уже почти восемнадцать. А Камилле недавно исполнилось семнадцать. А граф говорил, что он сразу уговаривал жену на первого ребенка, дочь родилась в первый же год их брака. Неужели у меня кольцо его супруги?

— Красивое колечко, — подсела я к тетушке Нуттелле.

— Простенькое, — пожала плечами та. — Такие в Рамбутане на каждом шагу продают. Как защиту от темной магии. Ты, может, слышала? Они в нее верят.

— Да, у графа кухарка из Рамбутана. Она рассказывала.

— Мой Серхьо там бывал по делам, привез мне в подарок это колечко и сказал: «Твоя душа чиста как свет, на ней нет темных пятен. Ты не нуждаешься в защите от темных сил. Но все же моя душа будет спокойна, зная, что ты носишь мой амулет, который будет хранить тебя от любого зла».

Нуттелла прослезилась и схватила салфетку со стола, чтобы вытереть слезы. После этого она налила себе и мне по рюмашечке лимонного ликера, графин с которым стоял у нее на столе.

— Давай выпьем, Имма. Чтобы нам не приходилось терять любимых.

Нуттелла бросила взгляд в сторону Бонборино, который в это время задумчиво расставлял посуду.

Домой (а как еще я должна называть место, в котором живу?) я вернулась поздно, не совсем трезвая и в хорошем настроении.

Ну ладно, может быть, совсем нетрезвая. Потому что, кажется, этого порога тут не было… Или я его не помню.

Ох же ж… Больно-то как… Ладно, признаюсь, я не остановилась вовремя. И я пьяна. И мне надо как-то пробраться тихонько в комнату, чтобы меня никто не успел заметить. Лечь в кроватку…

…Да что ж такое! Почему тут кругом какие-то препятствия под ногами. Чем вообще слуги занимаются?! Надо потом высказать Ливии. Ливия… Ливия… Что-то царапнуло в мозгу, но я не могла сосредоточиться. В конце концов, это не срочно, завтра вспомню.