– Боюсь, вы chère amie[12] герцога Айторна.

Проще говоря, любовница.

Он наклонился вперед и взял ее за руку.

– Вы стали для меня близким другом, Белла, так что это не ложь.

Эти слова почти разрушили ее самообладание, но она справилась:

– И вы для меня. Вы взялись помогать мне с таким упорством, как будто это и ваша беда. Но, друг мой, могу ли я завтра принять участие в происходящем, а не только показать свечу в окне?

Он по-прежнему держал ее за руку, и она не пыталась освободиться.

– Вы должны оставаться в своей комнате, Белла, – сказал Торн. – Все это может быть очень неприятно.

– Ну и пусть.

– Я имею в виду грязный разврат.

– Но мне нужно увидеть результат, – сказала она.

– Кто-нибудь сможет вас узнать.

На мгновение Белла засомневалась, но потом сказала:

– Тогда это уже не будет иметь значения. Я имею в виду, это не помешает нашему плану.

– А как же ваша репутация?

– Мы уже давно поставили на ней крест.

Его рука и выражение лица напряглись, будто он злился, но затем Торн сказал:

– Тогда, во что бы то ни стало, держитесь рядом.

– Спасибо. Я верю, что у нас все получится.

Он поднял ее руку к своим губам и поцеловал кончики ее пальцев.

– Все получится, ибо это мой долг перед вами, миледи. – Затем он отпустил ее руку и встал. – Я должен вновь покинуть вас, чтобы уладить еще несколько деталей. Обещаю, что не пойду снова в «Дуб».

– Смотрите не соблазнитесь на это снова, – сказала она дразня, но серьезно.

– Я пошлю кого-нибудь забрать вашу посуду после ужина, а также принести воды для умывания перед сном.

Торн ушел, и Белла поняла, что он намекнул ей на то, что пора ложиться в постель.

Как она должна это понимать?

Когда служанки сделали все, что попросил Торн, Белла сняла платье и умылась. Но затем посмотрела на кровать, размышляя, что ей нужно надеть. Сорочку и нижнюю юбку, как в первую ночь? Или ночную рубашку – как в прошлую?

Она полностью осознавала свои желания, но не хотела делать слишком сильных намеков и заставлять его чувствовать себе чем-то обязанным. Особенно, если он не хочет того же, что и она.

Белла чувствовала себя порочной, но ей было все равно – это могла быть их последняя ночь вместе. Больше всего ей хотелось примерить на себя роль настоящей жены капитана Роуза: его помощницы и спутницы, хранительницы очага в их общем доме на берегу, матери его детей и… любовницы в его постели.

Сейчас она хотела этого больше, чем чего бы то ни было…

Даже больше, чем отомстить Огастусу.

Да, похоже, любовь – эгоистичное чувство. Ведь если бы ей пришлось выбирать между браком с Торном и местью брату, она бы выбрала выйти замуж и оставила попытки избавить этот мир от Огастуса Слаггаби Барстоу.

Белла выбрала ночную рубашку. Расчесала волосы и заплела их в косичку, а затем надела ночной чепец. После всех приготовлений ко сну, она отдернула балдахин и забралась в постель.

Прошло совсем немного времени прежде, чем Торн вошел в спальню. Она прислушалась к звукам за балдахином, пытаясь уловить в них его настроение, а затем почувствовала, как он присоединился к ней на кровати. Белла не смотрела на него. Она не хотела заставлять его делать что-то против воли.

Он придвинулся к ней вплотную. Белла повернула голову, чтобы посмотреть на него, и увидела обнаженные плечи. Он был без рубашки.

У нее пересохло во рту. Плечи были красивыми, и даже в тусклом свете она смогла разглядеть татуировку – черного лебедя, которого помнила еще по «Компасу» в Дувре. Она потрогала ее и с удивлением обнаружила, что она гладкая.

– Зачем вы ее сделали?

– У моряков есть такая традиция. Для того, чтобы их тела могли опознать, если они утонут.

– Не говорите об этом.

– Это обычное дело в море. – Он провел пальцем по банту, которым был завязан ее чепец под подбородком. – Вы разрешаете?

У Беллы застрял ком в горле, она не была уверена, что поступает верно, но ответила:

– Да.

Он развязал бант, затем потянул ее к себе, усаживая на свои колени таким образом, чтобы ее ноги оказались по обе стороны от его, и снял с ее головы чепец.

Теперь, когда она уже сидела на нем сверху, он протянул свои руки за ее спину, чтобы развязать ленту, удерживающую косу. Он распустил ее волосы и провел по ним пальцами. Его прикосновение к коже головы было настолько приятным, что она удивилась, почему раньше никто не делал с ней подобного. Белла поняла, что в таком положении она может ласкать его также, как и он ее.

Она запустила пальцы в его волосы.

– Ваши ощущения такие же приятные, как мои?

– Я очень надеюсь на это, ведь тогда я доставляю вам наслаждение.

– Что еще я могу сделать, чтобы доставить вам удовольствие? – робко спросила она.

– Могу я открыть шторы и зажечь еще свечи?

– Вы оставили свечу зажженной?

– Иначе мы остались бы в полнейшей темноте…

Она посмеялась над своей глупостью.

– Да, я тоже хочу увидеть больше. Это слишком смело с моей стороны?

– Нет ничего слишком смелого, Беллиссима. Ничего.

Он спустился с ее стороны кровати, отодвинул балдахин, чтобы впустить свет от свечей и камина. Свет бросал отблески на его обнаженный торс. На нем были только бриджи.

Торн принес в спальню целую охапку свечей и начал зажигать их.

Он готовился к этому – Беллу это одновременно шокировало и волновало. Конечно, он хотел ее. Думая об этом, она смотрела на него и наслаждалась его привлекательностью. Широкие плечи, сужающиеся к подтянутой талии и бедрам. Напряженные ягодицы под тонкой тканью. Сплошные мышцы. Гладкие мышцы, но мощные. Она поняла по его физической форме, что морской капитан выполняет тяжелую работу на корабле, а не просто выкрикивает команды.

Торн повернулся к ней со свечой в руках и поймал на себе ее взгляд. Затем улыбнулся и вернулся к постели. Белла откровенно осматривала его вид спереди. В приглушенном свете колеблющейся свечи она увидела очертания его груди. Они отличались от тех, что она помнила по «Компасу». Но если уж на то пошло, то эти были еще красивее.

Он поставил свечу на подставку и снова сел перед ней на кровать.

– Если я причиню вам боль, скажите, и я остановлюсь.

– Не представляю, как вы можете доставить мне неприятные ощущения.

– Я