– Тор-р-ра, я вер-р-рнулся! Хр-р-ран, я сочувствую, – хлопнул он дверью и, не снимая оборота, прошел на кухню. – Ну как вы тут, здр-р-рав-ствуете?

– Скорее зверствуем, – ответила я, с трудом удержав молоток и острое желание им швырнуться.

– Попридержи свою Волчицу, я с новостями! – Мохнатый верзила лапой ухватил одну из заготовленных отбивных, бросил на противень в печи и обернулся ко мне. – Ланига я доставил к Эмме. Тот уже осмотр-р-релся и пр-р-роявил себя. Он пер-р-ре-делал кареты в сани, так что детвор-р-ра едет с ветер-р-рком. С Алиссией Тюр-р-ри я пообщался по пути сюда, от мужа она тепер-р-рь не отходит и напр-р-рочь забыла, как вопить.

– В смысле? Ты ее напугал?

– Клятвенно пообещал сменить Эванаса, если тот полезет в петлю.

– А Эванас уже пытался? – испугалась я. Неужели нам нужно было раньше отправить к ним «баньши»?

– В окно кар-р-реты лез, в дымоход лез, в воздуховод лез… думаю, до петли недолго осталось.

Алиссия р-р-решила так же. – Двуликий перевернул отбивную и, не дав ей прожариться, сразу запихнул в пасть. – Далее «Логово» посетил, вас увидел, тепер-р-рь отбываю.

– А куда именно? – Меня несколько покоробила мысль, что он сейчас устремится к Иянс.

– На затянувшиеся пер-р-реговор-р-ры, – ответил двуликий и чмокнул меня в лоб. – Хр-р-ран, пер-р-реход за мной закр-р-рой.

И вновь демон выплыл из горьких раздумий, щелкнул пальцами раз, щелкнул второй, а в итоге со вздохом хлопнул в ладони. Дыра во дворе открылась, пропустила Асда и закрылась, вспыхнув по периметру огнем.

После мяса я взялась за пироги. Где-то между вторым и третьим Тим и Зои прибежали на обед. Между одиннадцатым и пятнадцатым в кухню спустился наш вояка. Видя мое состояние, он ни о чем не спросил, приготовил чай, взял соленья к отбивным и ушел. Я пекла уже двадцать второй пирог с мясной начинкой, когда поймала себя на очередном прогоне вопросов и жалкой попытке ответить на них.

Почему Гаммиру начало ломать при упоминании Вильгема и его обещания, а не при словах о свадьбе короля? Потому что обещание Вильгема напугало ее сильнее.

Что значит сорок глотков темного золота? Возможно, то, что есть и менее ценное светлое золото.

Где находились те врата? В легендах тарийцев, некогда сирых детей равнин, все герои сказаний ради встречи с богами отправлялись в горы. Вероятно, врата на высоте.

Чем объясняется срок в двадцать два года? Временным промежутком между чудесами.

И почему Адо не мог отказаться от дани? Потому что в ней нечто важное для него. Но что?

Он бог войны, любитель рисковых побед, хитрых стратегий и бравых сердец. Его законы просты и прямолинейны. Не воюй со слабым противником, не ешь врага своего, не оставляй трупы за собой. Последние два пункта более похожи на предостережение от поветрий заразы, что уже не раз и не два выкашивали воинственный народ. Храмы Адо малочисленны, открыты и бедны в отделке. Они и выглядят до невозможного просто. Гранитная круглая стена в четыре человеческих роста, ни потолка, ни крыши, сквозной проход, пол покрыт незатухающими горячими углями, в середине чаша с вечным огнем, от входа до нее двадцать два столбика-ступеньки и столько же от нее до выхода.

Согласно поверью, если желаешь быть услышанным, ты должен ступить в огонь и выйти через вторую дверь. Стоит ли говорить, что истерты лишь первые двадцать две ступеньки, словно тарийцы приходили погреть руки у пламенеющей чаши, а затем возвращались домой, чтобы рассказать о своем путешествии. У Адо был всего один праздник в году и одна причуда: он сурьмил головы своих любимцев и покрывал их тела напылением из бронзы.

Смутно уловив дельную мысль, я нахмурилась и вздохнула.

Нет, проще думать о том, почему Тороп сказал, что тарийцы пришли с магами по проверенным тропам, а Таллик Дори писал возлюбленной Соне о туманах, трещинах и обвалах. Воины их разведывательного отряда умирали в пути по одному. На момент пересечения реки Ибрис из сорока тарийцев осталось девять, включая Дори. И он еще удивлялся, за каким демоном их отправили в эти горы…

– Тора, пирог горит. – Хран сбил меня с мысли. Получил полотенцем по рогам и согласился: – Ладно, достану сам.

Так-так, пусть потом строки писем изменились, я все же хорошо их запомнила, потому что реки Ибрис в наших горах нет и никогда не было. Зато она имелась в легендах Тарии, кипенно-белая река, очищающая от скверны, распахивающая врата. Врата!

Скалка выпала из моих рук, гулко прокатилась по столу и упала на пол.

– Плато, кости, лес, жертвенник, река, открывающая врата… Если у Храна и Адо одно плато на двоих, я буду долго смеяться.

– Что ты шепчешь? – вопросил демон.

– …сорок тарийцев как сорок глотков и цель дойти во что бы то ни стало. Чтоб тебя! Они несли кровавую дань Адо! Нет, не так. Инваго и его отряд были данью! – закончила я безумную мысль и сама себе не поверила. – Но ведающая говорила о темном золоте?

– Торика?

Я не ответила, я попыталась вспомнить воинов отряда, тех восьмерых выживших тарийцев, которые с Сато Суо должны сейчас медленно добираться домой. Что в них было одинакового? Конечно, я их не рассматривала и вовсе смотреть не хотела. Но после купания именно я им вино с дурманом разнесла. Ну же, ну, вспоминай! И как удар молнии видение: воины отряда все как один были темноволосые. Все. Все они были перевертышами-альбиносами или альбиносами наоборот!

Ошеломленная своей догадкой, я оглянулась, теперь совсем иначе подмечая детали творящегося вокруг настоящего. Огонь в печи, Храна, с бурчанием загружающего в ее нутро новые пироги, корочка коричневого, особо поджаренного, детский смех за окном, ложки на стене, узор на занавесях, блеск крана, сияние тарелок в шкафу и пылинки муки, что взвились вверх от моего движения.

И следом еще одно озарение. Инваго тоже был темноволосым, пока не потерял свое первое имя Талл. А ведь Гаммира любит его как собственного сына.

– Чтоб меня!

Сорвав фартук, я устремилась наверх, преодолела лестницу, коридор, ворвалась в спальню Торопа без стука. Хотя он был, дверь стукнулась о стену так, что даже бессознательная Гаммира распахнула глаза.

– Сорок глотков, сорок счастливчиков богов! Ваш брат Вильгем пообещал принести в дань богу вашего племянника Таллика Инваго Дори. Мальчишке было неполных пять лет, вы души в нем не чаяли и, скорее всего, сорвали первый обряд. – В глазах от волнения все поплыло, но я заставила себя продолжить. – Вот почему они ждали новое открытие врат, вот почему вас лишили воспоминаний, вот почему все эти годы держали при дворе. Ну же, отвечайте. Я права?!

– Почти, – прохрипела она и коснулась собственных волос, – меня держали потому, что я тоже счастливица и не представляла более ценности для короля.

Всего лишь признание, всего лишь прикосновение, всего лишь миг откровения – и в комнате вновь поднялся ветер. Облетел пространство, обласкал зажмурившуюся тарийку и исчез. Ее волосы мягкими прядями опали на худые плечи. Мягкими и белоснежными. Гаммира Дори, некогда любимица богов, не просто потеряла удачу и темный окрас, как Таллик Дори, она поседела. При этом и брови, и ресницы остались черными, а глаза получили лазоревую прозрачность.