– Прости, я без спроса увязался следом. Но если ты против…

Только сейчас я окончательно убедилась, насколько он ослаб, невесело хмыкнула и отмахнулась:

– Брось. Я зла, но не настолько, чтобы оставить тебя без Зои, а Зои без тебя.

Мои слова еще звучали, демон еще делал шаг, как вдруг с потолка на него рухнул белокурый вихрь, затем мелкий и абсолютно черный вихрь, а после почему-то Тим. Горный стойко перенес, а затем крепко обнял маленькую демоницу, ее крота и моего названого братца, который с ходу заявил:

– Я не хотел! Она на радостях забыла мою руку отпустить.

– Ладно, целовать не буду. – Демоняка отпустил Тимку на пол, куда тотчас попросился Бузя. Так что звонкий десяток поцелуев достался только Зои, которая со смехом ладошками обняла невидимые щеки демона.

– У-у-у-у, кто-то сильно испугался, да? Успел попрощаться с силой и жизнью?

– Нет, я только соскучился, – заверил Хран, старательно пряча глаза.

– Лживый Угумус! – рассмеялась Зои. – Но ты не переживай, дедуля и раньше говорил, что от тебя одни рога останутся. Так что в следующую встречу можешь не скрываться.

– Они знают?

– Я бы молчала до последнего, но… – Малышка вздохнула, пальчиком поводила по невидимому плечу демоняки. – Инваго сразу нашим сообщил, а затем Златогривый хайо вернул венец силы. Так что молчи не молчи, о твоей пропаже все равно бы во дворце сообщили.

– Что сделал Злат? – переспросил Хран, неожиданно потухнув. Казалось, лава в трещинах его каменной кожи перестала гореть, а рога уменьшились вдвое.

Я бы с радостью узнала причину этих перемен, если бы не услышала многократно усиленный магическим пологом окрик «Гамми, нет!», следом раздались удар об стену наверху, глухой странный стук и протяжный звон струны, что выпустила болт из арбалета. И не нужно семи пядей во лбу, чтобы понять – идиотка свекресса выстрелила в Торопа.

Ступени уже замелькали под моими ногами, перила заскользили под рукой. Нужная дверь с грохотом распахнулась, но не потому, что я ее открыла, а потому что в нее спиной назад выпал наш вояка. Следом вывалилась тарийка, окончательно рассорившаяся со своей головой. Глаза сумасшедшие, волосы всклокочены, на бледной коже блестят капельки воды, а рубашка залита кровью. Вторя моей ярости, реликвия рода окрасила мир в красный цвет, наполнила пространство рыком зверя, и полоумная свекресса отшатнулась. Наступила на арбалет, с тихим ойком обронила окровавленный охотничий нож и споткнулась о руку Торопа. Он не двигался и не дышал. Кровь из раны на шее медленно заливала пол.

– Ой-ей! – Голос прибежавшей следом Зои наполнился испугом. – Только не убивай ее.

Убить? Нет, я ее просто уничтожу! На куски порву, сотру в земную пыль!

В одно мгновение преодолела разделявшие нас шаги, ухватила испуганно блеющую тварь за горло, сдавила… и отбросила, услышав знакомое: «Торика, стой!»

– Все вышло случайно. Я оплошал!

Тороп. Очнулся. Никогда не думала, что буду об этом хоть чуточку жалеть. Он сейчас попросит оставить бедняжку в покое, не брать близко к сердцу, забыть о нападении или даже простить. Вот только она не Мэног и действовала по собственной воле. Я посмотрела на ненавистную тарийку, что сидела на полу. Растирая шею, она пыталась отдышаться и уже строила новые планы по убийству. Дрянь переводила безумный взгляд с меня на сияющую реликвию рода Дори, с нее на Торопа, с него на нож, который окончательно завладел ее вниманием. Оскалилась, подобралась, как зверь, готовый броситься в бой.

– Стой, дуреха, – прохрипел бывший вояка, неловко переворачиваясь на бок. – Тора, не вмешивайся… – добавил он, заметив мое напряжение. Отдышался, зажал рану рукой.

Но если я остановилась, то от тарийки Тороп добился разъяренного шипения и пары-тройки неласковых слов. Гаммира бросилась вперед, схватилась за нож, замахнулась… Стало ясно, она никогда не успокоится, вояка не перестанет ее оправдывать, а я останусь меж двух огней, не способная убить одну и защитить второго. Безнадега накрыла с головой, и я сделала то, что ни один глава рода ни за что и никогда не позволил себе.

– Злат, Гаммира хочет полетать.

Изумленное «Что?!» раздалось со всех сторон, но не сумело заглушить радостный звериный рев. Он потряс харчевню, отразился от полога и потряс ее еще раз. Ну хоть кто-то оценил мою идею и тут же осуществил переход. Тарийка провалилась в пол, камень перстня исчез, мир перестал гореть кровавыми красками ярости, на меня с удивлением уставились четыре свидетеля произвола, точнее, три и одна тридцатая от демона.

– Тора, зачем ты так?! Я в порядке, – заверил сползающий по стене Тороп. С одной стороны его придержал Тим, с другой – Хран. Если отец и удивился почти исчезнувшему демоняке, то этого не показал, поспешил сообщить: – Тора, после инцидентов с тобой я постоянно в броне.

Я помнила, как он вытаскивал меня из скорби, помнила, как я от испуга принимала отца за чужака и в общей сложности три болта в него разрядила, затем швырнула две иглы, но…

– Тороп, твоя броня не защищает ни голову, ни шею.

Я спустилась вниз, нашла все необходимое для перевязки и шитья, сделала слабый кофе себе и Торопу, но лучше бы взяла коньяка. Вояка даже во время болезненной штопки не отстал от меня с уговорами. Из-за его упрямого заступничества мне пришлось сократить наказание свекрессы с часа до десяти минут. К счастью, их тоже хватило, чтобы Злат вернулся довольный, а Гаммира – окончательно присмиревшей.

Рубашка на ней осталась цела, сама тарийка была также невредима, но с момента возвращения и вот уже полчаса спустя она смотрела в одну точку, не двигалась, молчала и не реагировала на голос Храна и прикосновения Торопа. А ведь он старательно ее тормошил в процессе купания и пере-одевания. Ощущать осуждающие взгляды хранителя и бывшего вояки было сложно, но я справлялась, пусть и согласилась, что немного погорячилась. С формулировкой «немного» ни первый, ни второй не согласились, пришлось признать – моя горячность превысила грани разумного и результата не принесла.

Через час Гаммира из состояния паралича впала в бред, а затем у нее началась лихорадка, которая напугала даже бывшего вояку с холодным сердцем и тяжелой рукой. Тороп и Хран посменно стерегли ее, а через сутки позвали в спальню меня. Я не собиралась чувствовать себя ни жестокой, ни виноватой, со свекрессой у нас изначально проявилась взаимная неприязнь, однако измученный вид отца и сердитый взгляд Храна самоустраниться не дали.

– Ну и какой результат ты ожидала? – потребовал ответа бывший вояка и, пожалуй, впервые за все это время перестал вглядываться в свекрессу, посмотрел на меня. Нахмурился. Подошел ближе.

Я бровью не повела, а Хран опасливо отступил в угол, где попытался слиться с обстановкой. Его глаза и рога оказались как раз напротив подсвечника, став огненным продолжением фитилей.

– Тора? – Не представляю, что Тороп увидел, но взгляд его потяжелел, изменился и голос. – Правду, Торика!