Когда мы перелетели горный хребет, в самом низу чащи показалась зона высадки. Клубы дыма после огневой подготовки поднимались над долиной и рассеивались по сторонам. Двадцать машин перед нами сформировали колонну, которая круто пошла на снижение к «Птичке», на манер лестничных ступенек. Через колонну «Хьюи» тихо устремились линии огромных трассеров, которыми палили зенитные пулеметы. Звуки битвы раздавались только в моих наушниках, когда пилоты выходили на связь. В такие моменты я слышал стрекот их бортовых пулеметов.

– Бортмеханик тяжело ранен! Лечу обратно, – доложил кто-то позади.

Рядовой первого класса Миллер получил прямое попадание в бронежилет, но осколки пули оторвали ему левую руку. Он мог истечь кровью до смерти, если бы пилот не прервал полет.

– Принял. Везите его в госпиталь.

Раненый член экипажа или серьезные механические повреждения были единственными причинами, по которым можно было прервать полет. Когда ранение получал ворчун, полет продолжался.

Гэри управлял. Мне удалось пощелкать камерой, висевшей у меня на шее, но я все равно поглядывал за его движениями. Я не смотрел в видоискатель – лишь пару раз спустил затвор, на удачу.

Непонятно, почему трассеры казались столь медленными. Я понимал, что они летят очень быстро, но всегда возникало ощущение, будто они лениво ползут. Неумолимо, но лениво.

Парни впереди нас проделали всю работу, рискнули и потеряли два вертолета. К тому моменту, как мы подошли ближе, пешки уничтожили всю тяжелую артиллерию, за исключением одной позиции, с которой до сих пор шел огонь.

Мы приземлились на чьем-то песчаном огороде, и пешки покинули вертолеты, устремившись к линии деревьев. Гэри направил нос вниз, и мы убрались оттуда прочь. Целыми и невредимыми. Обратно в прекрасные небеса, где небольшие облака плавали в прохладном воздухе.

– Забирай, – сказал Гэри.

– Принял.

Нам предстояло загрузить новый отряд ворчунов и вернуться. Гэри щелкнул радиопеленгатором и настроился на станцию Куинёна. Нэнси Синатра исполняла «Эти сапожки созданы для ходьбы».

– Хорошо принимает, на такой-то высоте.

– СосиСолдатСосиСолдатСосиСолдат! – донеслось из канала связи.

– Ого, чарли влезли в нашу частоту, – удивился я.

– Чарли, повторите, – Гэри передал сообщение по тому же каналу.

– СосиСолдатСосиСолдат…

– Кто разговаривает с чарли? – завизжал головной вертолет.

– СосиСолдатСосиСолдат, – продолжал восточный голос.

Я покрутил ручку FM-пеленгатора, и когда стрелка дошла до нуля, получил примерное местоположение передатчика.

– Передают с юга.

Гэри связался с головным вертолетом.

– Мы засекли передатчик чарли, они на юге.

– Принял.

– СосиСолдат…

Пронзительный голос настаивал на своем, но тут же замолк, когда «Хьюи» повернул в его направлении.

– Похоже, наш гук отрастил яйца, – произнес Гэри.

– Ага. Больше его самого.

Если бы всех гуков можно было сразу уничтожить, я бы оставил этого парня в живых. Каждый раз, когда я слышал его пылкую отрывистую декламацию «СосиСолдат», я надрывал живот со смеху. Еще один любитель пострадать ерундой.

Пока головные вертолеты пытались отследить вьетконговский радиопередатчик, мы с Гэри вернулись в зону ожидания и забрали очередной отряд ворчунов.

Второе приземление в зоне высадки прошло без осложнений. Мы сели справа от деревни в каких-то садах. Нам приказали заглушить машину и ждать загрузки трофеев, добытых в сражении.

«Чинуки» таскали на тросах артиллерийские орудия, пока мы гуляли по только что разбитой деревне. Пальмы, недавно пышные, превратились в голые палки, уныло пробивающиеся сквозь дымовую завесу, которая покрывала воронки и сгоревшие хижины. Ни одной живой вьетнамской души вокруг.

Трупы вьетконговцев были свалены в кучу возле бункера. У некоторых отсутствовали конечности и головы. Некоторые сгорели заживо, их лицевые мышцы застыли в яростных, нелепых криках. Вьетконговский пулеметчик лежал под своим зенитным пулеметом, подняв руку, за которую он был пристегнут к оружию. Американские солдаты обыскивали мертвых и складывали найденное оружие в растущую груду. Многие из них победно улыбались. Запах горелого дерева от хижин смешивался со зловонием сгоревших волос и плоти. Солнце жарило вовсю, воздух был спертым.

На берегу реки ворчуны возились с плетеными лодками: легкие посудины диаметром шесть футов. Солдаты пихались и плескались, как дети. Крестьяне раньше рыбачили на этих лодках. Сейчас, естественно, крестьян здесь не было.

На другом берегу реки продолжало вращаться огромное водяное колесо. Оно было около двадцати пяти футов диаметром, пять футов шириной, полностью из бамбука. На кромке колеса были закреплены длинные бамбуковые трубки, которые всегда оставались в горизонтальном положении и были заткнуты с одного конца: они черпали воду, оказавшись в нижней точке колеса, после чего поднимались наверх и выливали ее в желобок, через который вода поступала к полям. В общей сложности, вода взлетала более чем на двадцать футов и уверенно выплескивалась в желобок, не ведая о судьбе, постигшей создателей этой конструкции. Ворчун забрался в реку и схватился за колесо, пытаясь его остановить. Оно вытянуло его из воды. Он поднялся на десять футов вверх. В колесо тут же вцепился еще один ворчун. Он тоже проехал до самого верха и плюхнулся обратно в воду. Два ворчуна попытались вцепиться в колесо одновременно, и оно замедлилось почти до остановки, но все равно сделало оборот. Когда ворчунов стало трое, колесо вытянуло их из воды, но затем сдалось. Они радостно завопили. Победа!

Я изучал одну из плетеных лодок. Плетение было столь плотным и аккуратным, что вода не могла просочиться. Гладкие прутья не были просмолены, но лодка все равно не протекала. И лодка, и колесо были построены из материала, растущего вокруг деревни. Я задумался, а нужны ли вообще вьетнамцам наши технологии? Может, из-за того, что мы поубивали нужных людей, к примеру, крестьян, которые обладали таким мастерством, выжившим все-таки придется воспользоваться нашими технологиями? Это водяное колесо по своей эффективности могло соперничать с любым изобретением наших инженеров. Умение и знание, создавшие это колесо, уничтожались.

Мы проторчали в «Птичке» еще час. Я глазел на колесо и резвящихся рядом солдат, размышляя над тем, кто здесь варвары.

Когда мы улетали, я заметил, куда поступала вода из колеса. По этому полю уже не ходили люди. Там не было урожая. Вода заполняла воронки от снарядов.

На следующий день мы с Гэри не полетели на высадку, вместо этого нас отправили возить специальный отряд радиоразведки для выслеживания вьетконговцев, которые продолжали влезать в наши частоты. Разведка обнаружила, что генерал Армии Северного Вьетнама руководил по этой связи своими солдатами, не стесняясь нашего присутствия. Американское командование решило проучить генерала. Специальные отряды пехотинцев были наготове.