К гинекологу нам было через полчаса, и мы ждали в приемной в окружении других пар. Напротив, безобразно раскорячившись, сидела женщина с гротескно огромным животом. Я отвел взгляд и почувствовал облегчение, когда нас пригласили в кабинет.

Врач взяла у тебя голубую папку и проглядела записи, уточняя у тебя детали и подкладывая информационные листки о питании и здоровье беременных.

– Моя жена уже и так эксперт, – не выдержал я. – Она прочла столько книг, что знает все.

Гинеколог оценивающе поглядела на меня:

– А вы, мистер Петерсен? Тоже эксперт?

– Мне это не нужно, – отрезал я, выдержав ее взгляд. – Не я же буду рожать.

Она ничего не сказала.

– Давайте-ка померим давление, Дженна. Закатайте рукав и кладите руку вот сюда, на стол.

Ты поколебалась, и лишь через секунду я понял почему. Челюсти у меня невольно сжались, но я сел посвободнее, наблюдая за происходящим с напускным безразличием.

Синяк у тебя выше локтя стал бледно-зеленым. Он сильно выцвел за последние дни, но упорно не желал проходить, как все твои синяки. Я знал, что это невозможно, но иногда мне казалось, будто ты нарочно держишься за них, чтобы напоминать мне о случившемся и провоцировать у меня чувство вины.

Гинеколог промолчала, и я немного расслабился. Она измерила тебе давление, оказавшееся несколько повышенным, записала цифры и повернулась ко мне:

– Не могли бы вы подождать в приемной? Я хочу поговорить с Дженной наедине.

– В этом нет необходимости, – отказался я. – У нас нет секретов друг от друга.

– Это стандартная практика нашей клиники, – холодно сказала врач.

Я посмотрел на нее, но она не дрогнула, и я встал.

– Прекрасно. – Я не торопясь вышел в коридор и встал у кофемашины, откуда мне была видна дверь кабинета.

Оглядевшись, я заметил, что ни одного мужчины без своей жены в приемной больше нет. Никого не просили выйти. Я пересек коридор и распахнул дверь, не постучав. У тебя что-то было в руке, и ты сунула это между страницами медицинской карты. Маленький бумажный прямоугольник голубого цвета с каким-то логотипом наверху.

– Дженнифер, нам нужно переставить машину, – сказал я. – Мы припарковались только на полчаса.

– А, ладно, извините, – последнее было адресовано гинекологу, которая улыбнулась тебе, не обратив на меня ни малейшего внимания. Подавшись вперед, она тронула тебя за руку:

– По телефону на первой странице карты звоните в случае любых вопросов.

Домой мы ехали молча. Ты держала распечатку УЗИ на коленях, изредка прикладывая ладонь к животу, словно пытаясь увязать то, что ты чувствуешь, с тем, что ты видишь.

– О чем гинеколог хотела поговорить? – спросил я, когда мы доехали домой.

– О моей истории болезни, – ответила ты, но слишком быстро, словно заученно.

Я знал, что ты лжешь. Позже, когда ты заснула, я пролистал твою карту, желая найти голубую визитку с круглым логотипом, но ее там не оказалось.

Я наблюдал, как ты меняешься, как растет у тебя живот. Я рассчитывал, что твоя зависимость от меня усилится, но вместо этого ты стала более самодостаточной и стойкой. Я снова терял тебя, на этот раз из-за ребенка, и не знал, как тебя вернуть.

Лето выдалось жарким, и ты взяла в привычку ходить по дому в опущенной под выпирающий живот юбке и задранной куцей майке. Пупок у тебя торчал – я не мог на это смотреть. Я не понимал, почему тебе так нравится разгуливать в подобном виде и даже открывать дверь.

Ты перестала работать, хотя до родов оставалось много недель, и я рассчитал уборщицу. Какой смысл платить за уборку, если ты целыми днями дома и ничего не делаешь?

Утром я оставил тебя за глажкой и, вернувшись, увидел, что все выглажено и дом сверкает. Ты выглядела уставшей, и я был тронут твоей старательностью. Я решил налить тебе ванну – побаловать немножко – и задался вопросом, не заказать ли для тебя еды из ресторана или, может, самому что-то приготовить. Я понес рубашки наверх и открыл краны, прежде чем позвать тебя.

Я развешивал рубашки в шкаф, когда кое-что заметил.

– Что это?

Ты сразу смутилась:

– След от утюга. Прости, пожалуйста, телефон зазвонил, и я отвлеклась. Но это край подола, когда ты заправишь рубашку, видно не будет.

Ты расстроилась, но это же такой пустяк, всего лишь рубашка. Я отложил ее и шагнул вперед обнять тебя, однако ты дернулась и жестом защиты прикрыла живот, отвернув лицо и сморщившись в ожидании удара. Я же не собирался делать ничего подобного!

Но сделал, и в этом ты можешь винить только себя.

Мобильный у Рэя зазвонил, когда он пристраивал машину на последнее свободное место во дворе. Он нажал на гарнитуре «принять» и обернулся посмотреть, нельзя ли податься назад еще чуть-чуть.

Оливия Риппон без предисловий перешла к делу:

– Я хочу, чтобы брифинг по операции «Сокол» состоялся сегодня.

«Мондео» Рэя ткнулся в синий «Вольво», припаркованный сзади.

– Блин!

– Это не совсем та реакция, на которую я рассчитывала. – В голосе начальницы слышались нотки юмора. Рэй даже растерялся: что привело ее в такое хорошее настроение?

– Простите, мэм. – Он выбрался из машины, оставив ключи в зажигании на случай, если владельцу «Вольво» понадобится выехать, и оглядел бампер, но вмятин не заметил. – Вы говорили о…

– Брифинг по «Соколу» запланирован на понедельник, – повторила Риппон с нехарактерным для нее терпением, – но я хочу ускорить события. Вы видели утренние новости, где некоторые другие службы получили свою порцию критики за недопустимую снисходительность к хранению наркотиков?

Ага, подумал Рэй, вот чем объясняется твоя радость!

– Сейчас самый подходящий момент продемонстрировать нашу нетерпимость к наркотикам. Национальные издания уже подхватили тему, и я хочу, чтобы вы собрали необходимые ресурсы на несколько дней раньше.

Рэй похолодел.

– Сегодня я никак не могу, – ответил он.

В трубке повисла пауза.

Рэй ждал, пока Риппон заговорит, но молчание тянулось, становясь невыносимым, и он почувствовал, что должен объяснить.

– У меня в полдень встреча с директором школы, где учится мой сын.

Ходили слухи, что, пока учились дети Риппон, она принимала участие в родительских собраниях с помощью телефонной конференции, и Рэй понимал – вряд ли такая причина покажется ей уважительной.

– Рэй, – сказала начальница уже безо всякой иронии в голосе. – Как вам известно, я поддерживаю работников с иждивенцами и всячески отстаиваю гибкий рабочий график для людей с детьми. Но либо я сильно ошибаюсь, либо у вас есть жена, так или нет?