Рэй широким шагом возвращался в кабинет после утреннего совещания, когда его перехватила оперативная дежурная Рэйчел, миниатюрная женщина пятидесяти с лишним лет, с аккуратным птичьим личиком и коротко стриженными седыми волосами.

– Рэй, вы сегодня дежурный инспектор?

– Да, – с подозрением ответил он, зная, что ничего хорошего этот вопрос не сулит.

– К нам пришла некая Ева Мэннинг, желает заявить о своих опасениях за жизнь сестры.

– А что, больше ею заняться некому?

– Все на выезде, а она очень взволнованна. Уже час ждет, когда к ней кто-то выйдет.

Рэйчел больше ничего не добавила, демонстративно глядя на Рэя поверх простых, в металлической оправе, очков, в ожидании, чтобы он поступил как положено. Рэй почувствовал себя мальчишкой, получившим выговор от доброй, но грозной тетушки.

Он поглядел на приемную, где ожидающая дама копалась в своем мобильном телефоне:

– Это она?

Внешность Евы Мэннинг скорее подходила для кафе, чем для отделения полиции. Блестящие каштановые волосы падали вперед, когда она наклоняла голову, а от канареечно-желтого пальто с огромными пуговицами и подкладкой в цветочек в приемной будто прибавилось света. Кондиционер в управлении работал только в двух режимах – арктический холод или тропическая жара, сегодня явно выдался день тропиков, и Рэй чертыхнулся про себя. По протоколу, заявлениями об опасении за жизнь и благополучие обязаны заниматься офицеры полиции, хотя та же Рэйчел элементарно сняла бы с дамочки предварительные показания.

Он вздохнул.

– Ладно, сейчас кого-нибудь пришлю.

Удовлетворенная Рэйчел вернулась за свой стол.

Рэй поднялся наверх и увидел в общем зале Кейт.

– Слушай, спустись, займешься опасениями за жизнь.

– А почему дежурный не может?

Рэй засмеялся при виде мины, появившейся на лице девушки.

– Я сам пробовал эту отмазку… Иди, это отнимет у тебя максимум двадцать минут.

Кейт вздохнула:

– Гоняете меня, потому что я безотказная!

– Смотри не повтори кому-нибудь, – улыбнулся Рэй. Кейт вытаращила глаза, но невольно зарделась.

– Давай, это работа, в конце концов! – Рэй сунул ей записку, переданную Рэйчел. – Вот, Ева Мэннинг, ждет внизу.

– С вас за это причитается.

– Всей душой за, – отозвался Рэй. Он уже извинился за неловкость во время домашнего ужина, но Кейт только отмахнулась, как от пустяка, и больше они об этом не говорили.

Рэй прошел к себе в кабинет. Открыв портфель, он увидел на ежедневнике стикер с датой и временем встречи с директрисой школы – Мэгс обвела цифры красным фломастером на случай, если муж проглядит. Рэй приклеил стикер на монитор рядом с другими, тоже с архиважной информацией.

Он как раз разбирался с входящими документами, когда постучала Кейт.

– Не мешай, – проворчал Рэй, – я в ударе…

– Можно я вам расскажу кое-что по этому заявлению Мэннинг?

Рэй поднял голову и указал Кейт на стул.

– А что вы делаете? – спросила девушка, указывая на горы бумаг на столе.

– А-а, административные обязанности. В основном подшиваю дела и свожу расходы за полгода – из финансового отдела звонили, сказали, что если я не подам отчет сегодня, мне бюджет не утвердят.

– Вам нужен бухгалтер.

– Мне нужно, чтобы мне не мешали ловить преступников и не сваливали на меня все это дерьмо… Извини, выкладывай, что там у тебя.

Кейт взглянула в свои записи:

– Ева Мэннинг постоянно проживает в Оксфорде, но ее сестра Дженнифер живет здесь, в Бристоле, со своим мужем Йеном Петерсеном. Ева с сестрой перестали общаться около пяти лет назад, и все это время заявительница не пересекалась с зятем, однако пару недель назад Петерсен совершенно неожиданно приехал к ней и стал расспрашивать, где сейчас ее сестра.

– То есть жена от него ушла?

– Судя по всему, да. Несколько месяцев назад миссис Мэннинг получила от сестры открытку, но штемпель разобрать не смогла и выбросила конверт. Открытка непонятным образом оказалась изорванной и засунутой за каминные часы; Мэннинг убеждена, что это сделал ее зять во время своего визита.

– А зачем ему это?

Кейт пожала плечами.

– Миссис Мэннинг тоже не знает, но отчего-то это ее очень взволновало. Она хочет заявить об исчезновении сестры.

– Какое исчезновение, раз она открытки шлет, – недовольно буркнул Рэй. – Женщина просто не хочет, чтобы ее нашли. Это совершенно разные вещи.

– Вот этими же словами я ответила Мэннинг, но показания на всякий случай записала. – Кейт подала файл с двумя исписанными листами.

– Спасибо, я погляжу. – Рэй взял записи и положил на стол среди моря бумаг. – Когда я расправлюсь с бумажками, составишь мне компанию в пабе? Мне бы это очень пригодилось.

– С удовольствием.

– Отлично, – повеселел Рэй. – Только недолго – Том к кому-то идет после школы, я обещал забрать его в семь.

– Без проблем. Значит, у Тома появились друзья?

– Надеюсь, – отозвался Рэй. – Хотя кто они, он мне не говорит. Может, на следующей неделе узнаем побольше, когда наведаемся в школу, но я особо не рассчитываю.

– Если вам нужна жилетка, я, конечно, выслушаю, – усмехнулась Кейт. – Но насчет детей-подростков ничего не присоветую.

Рэй засмеялся:

– Честно говоря, я был бы рад поговорить о чем-то кроме детей-подростков.

– А, тогда буду счастлива отвлечь от тяжких мыслей, – улыбнулась Кейт, и Рэй вдруг отчетливо вспомнил тот вечер у двери ее квартиры. А помнит ли об этом Кейт? Он готов был спросить, но девушка уже ушла к своему столу.

Рэй вынул телефон, чтобы написать сообщение жене, и подумал, какое объяснение не вызовет у Мэгс раздражения, но и не будет откровенной ложью. Вообще непонятно, почему он должен скрывать от нее правду: пинта пива в компании Кейт ничем не отличается от той же пинты со Стампи (Рэй отмахнулся от голоса в голове, который без обиняков сказал ему, почему это разные вещи).

Вздохнув, он убрал мобильный в карман, так ничего и не написав. Легче вообще ничего не говорить. Взглянув через открытую дверь на общий зал, он увидел макушку Кейт, сидевшей за столом. Да, она безусловно отвлечет его от тяжких мыслей. Рэй только не был уверен, подходящее ли это отвлечение.

Проходит две недели, прежде чем я решаюсь показаться на людях: фиолетовые синяки на руках выглядят теперь бледно-зелеными. Жуткие кровоподтеки на коже повергают в шок, а ведь всего два года назад они были для меня чем-то столь же привычным, как цвет волос.