На случай аврала на работе существует протокол. Приказы, законы, правила, специально обученная команда профессионалов. А тут Рэй чувствовал себя беспомощным.

– Разберемся, – просто сказала Мэгс. – Извинимся перед теми, кому отравлял жизнь наш Том, вернем краденое, но прежде выясним, зачем он это делал.

Рэй помедлил. Трудно было выдавить из себя этот вопрос, но раз уж его посетила такая мысль, промолчать он не мог.

– Это моя вина? – спросил он. – Потому что меня никогда нет рядом?

Мэгс взяла мужа за руку:

– Перестань себя растравлять. Это и моя вина – я тоже ни о чем не догадывалась.

– Надо было мне чаще дома бывать.

Жена промолчала.

– Мэгс, прости. Так будет не всегда. Как только я стану суперинтендантом…

– Ты же прирожденный сыщик!

– Да, но…

– Так зачем тебе новая должность и совершенно другие обязанности?

– Как зачем? – даже растерялся Рэй. – Ради всех нас! Чтобы купить дом побольше, чтобы тебе не пришлось выходить на работу…

– Но я очень даже хочу работать! – всплеснула руками Мэгс. – Дети целыми днями в школе, ты в управлении, а как же я? Перспектива новой карьеры заставила меня встряхнуться впервые за много лет… – Поглядев на Рэя, она смягчилась: – Ах ты, старый дуралей!

– Прости, – повторил Рэй.

Мэгс поцеловала его в лоб.

– Ты Тома сегодня не трогай. Я завтра не пущу его в школу, будет ему разговор. А сейчас давай-ка поговорим о нас.

Рэй проснулся и увидел, как Мэгс тихо ставит на тумбочку чашку чая.

– Я так и думала, что ты захочешь встать пораньше, – шепнула она. – Сегодня же суд над Грэй.

– Ничего, Кейт и одна справится. – Рэй сел на постели. – Я останусь дома и поговорю с Томом.

– И пропустишь минуту славы? Не выдумывай, поезжай. Мы с Томом чем-нибудь займемся по дому, как в детстве. У меня ощущение, что ему не нотации нужно читать, а выслушать.

Рэй подумал, какая мудрая у него жена.

– Из тебя выйдет блестящий учитель. – Он взял ее за руку: – Я тебя недостоин.

Мэгс улыбнулась.

– Это уж как водится, но ты от меня никуда не денешься.

Дружески сжав его руку, она пошла вниз, оставив мужа пить чай. Рэй задался вопросом, давно ли работа вышла на первый план, и со стыдом понял – он не помнит, когда было иначе. Это надо менять и думать в первую очередь о Мэгс и детях. Как он мог быть настолько слеп к ее желаниям? Оказывается, не только ему жизнь временами кажется скучной. Мэгс пытается справиться со скукой, решив начать поиски новой работы, а что делает он? Рэй подумал о Кейт и покраснел.

Он принял душ, оделся и сошел вниз, ища пиджак от костюма.

– Он здесь, – сказала Мэгс, выходя из гостиной с пиджаком в руках. Она указала на пакет, торчащий из кармана: – А это что?

Рэй вынул пакет с карточкой и подал жене:

– Это может иметь отношение к делу Грэй. Не могу понять, что изображает логотип.

Мэгс взяла пакет и вгляделась в визитку.

– Это же человек, – сразу сказала она, – который кого-то обнимает.

У Рэя даже приоткрылся рот. Он поглядел на карточку и увидел то, что описывала Мэгс. Незаконченная непропорциональная восьмерка оказалась головой и плечами, а руки обнимали меньшую фигурку, повторявшую очертания первой.

– Ну конечно же! – вырвалось у него. Он вспомнил о доме на Грантем-стрит со множеством замков и тюлевыми шторами, не позволявшими заглянуть внутрь. Он подумал о Дженне Грэй и постоянном страхе, застывшем в ее глазах. Картина начинала складываться.

На лестнице послышались шаги, и в кухне появился Том, опасливо косясь на отца. Рэй уставился на него. Много месяцев он думал, что его сын – жертва, но, оказывается, таких жертв лучше обходить стороной.

– Я все неправильно понял, – произнес он.

– В смысле? – переспросила Мэгс, но Рэй уже ушел.

Вход в бристольский королевский суд находится в маленьком переулке с подходящим названием Смолл-стрит.

– Я вас лучше тут высажу, – говорит мне таксист. Если он и узнал меня по фотографии в газетах, то не подает виду. – Возле суда сегодня толпа, ближе не подъехать.

Он останавливает такси на углу возле «Ол Бар Уан», откуда расслабленно выходят самодовольные «деловые костюмы» после ланча. Один из них ухмыляется мне:

– Эй, красотка, хочешь выпить?

Я отворачиваюсь.

– Дура фригидная, – ворчит он, и его спутники покатываются со смеху. Я глубоко вздыхаю, стараясь не поддаваться панике и высматривая Йена. Он где-нибудь здесь? Он видит меня?

Высокие здания Смолл-стрит словно клонятся друг к другу, создавая сумрачный гулкий проход, от которого по спине пробегает дрожь. Не пройдя и нескольких шагов, я вижу толпу, о которой говорил таксист. Часть дороги отгорожена, и за натянутыми барьерами собралось человек тридцать. Некоторые участники протеста держат плакаты на палках, пристроив их на плечо, а через барьер перекинут огромный лист, где жирно намалевано красной краской: «Убийца!» – и с каждой буквы стекают струйки, имитируя сочащуюся кровь. Двое полицейских в светоотражающих жилетах стоят сбоку от группы протестующих, сохраняя невозмутимое спокойствие, хотя оглушительное скандирование можно расслышать и на другом конце Смолл-стрит:

– Правосудия для Джейкоба! Правосудия для Джейкоба!

Я медленно иду ко входу, пожалев, что не захватила шарф или темные очки. Краем глаза на противоположном тротуаре я замечаю человека – он стоит, прислонившись к стене, но при виде меня выпрямляется и выхватывает мобильный телефон. Я ускоряю шаги, но мужчина не отстает, спеша по своей стороне улицы. Он куда-то звонит – разговор длится буквально несколько секунд. Карманы его светлого жилета оттопыриваются от разнообразных фотообъективов, насколько я понимаю, а на плече висит черная сумка. Обогнав меня, он вытаскивает фотоаппарат, вставляет объектив движением, свидетельствующим о многолетней практике, и делает снимок.

Я не буду обращать на них внимания, думаю я, задыхаясь от волнения. Я просто войду в суд, будто их нет рядом. Полиция здесь для того, чтобы удерживать протестующих за заграждениями, вот я и сделаю вид, будто никакой толпы нет.

У самого входа ко мне подскакивает репортерша, которую месяц назад я видела на лестнице у магистратского суда.

– Пара слов для «Пост», Дженна! Возможность донести до читателя вашу версию!

Я пытаюсь ее обойти и чуть не сталкиваюсь с протестующими. Скандирование переходит в яростные крики и улюлюканье, и вдруг толпа прорывается ко мне. Одно из заграждений опрокидывается и падает на булыжники – резкий, как выстрел, звук падения эхом отдается в каменном ущелье Смолл-стрит. Полицейские спокойно выдвигаются вперед, расставив руки, и оттесняют всех обратно за барьер. Некоторые участники протеста снова принимаются скандировать, но большинство смеются и болтают друг с другом, будто вышли за покупками. Веселая вылазка.