– Странно, – задумалась Гаота. – Вы слышали, что вчера сказал всем Юайс? Пока не будет раскрыто убийство Оллы, с мечами по крепости не разгуливать. Только в том случае, если мы идем на занятия.

– Ну и что? – не поняла Йора. – Нам это и надо.

– Ты подумай, – посмотрела на нее Гаота. – Они ведь явно опасаются, что мы поубиваем друг друга. Но сказали об этом только сейчас. Следовательно, это пожелание Кайлы. И ее можно понять. Мало ли, убийца же неизвестен, все боятся друг друга. Чуть что – могут повытаскивать мечи из ножен. Разбирайся потом.

– И что тут странного? – нахмурилась Йора.

– Ну как же? – понизила голос Гаота. – Одновременно с этим они устраивают нам смотрины. Зачем?

– И делают нас безоружными, – задумалась Дина. – Относятся к нам, как к неразумным детям!

– Угу, – надула губы Йора, – и в то же время выискивают среди нас убийцу.

– Мы не будем безоружными, – твердо сказала Гаота. – Вот уж нет. Придумаем что-нибудь.

– Хватит отвлекаться! – окликнула подруг Пайсина. – Смотреть, как выполняет упражнения ваш ровесник, не менее важно, чем прислушиваться к наставнику. Хотя бы потому, что со стороны все ошибки куда как виднее. Давай теперь ты, Гаота. Покажи, чему ты успела научиться за полтора года.

– Меньше, – подала голос Дина. – Она нагоняла. Она же здесь с конца осени. А Тис так вообще меньше года в Стеблях. Он зимой пришел.

– Я помню, – улыбнулась Пайсина, снимая корзину и ожерелье со взмокшего Брока и подавая атрибуты Гаоте. – Мы вместе начинали. Только отнесись к деревянной палке в своей руке со всей серьезностью.

Да, серьезности Гаоте отчего-то всякий раз не хватало, когда на занятиях по фехтованию она получала в руки палку, пусть даже тот же Юайс или Пайсина неизменно подбирали палку схожую по тяжести с настоящим мечом. Всякий раз Гаота закатывалась от хохота. Но теперь ей было не до смеха. Приняв на плечи довольно тяжелое ожерелье, она тут же поняла его природу. Оно не просто не давало возможности применять колдовство против соперника или оборачивать магию на собственную пользу, одаривая себя той же бодростью или быстротой, оно как будто вообще лишало возможности колдовать. То есть, лишало легкости, которой, как говорил Гантанас, магические способности жаловали всякого колдуна, даже если ему всего лишь нужно было дойти от собственного дома до лавки. И для чего нужна корзина – которая двумя выемками опиралась на плечи, а проволочной чашечкой внутри на макушку, Гаота сообразила тоже только теперь. Но сообразила только потому, что провела уже немало занятий вместе с Тисом. Эта корзина не только защищала голову от случайных ударов. Она заставляла ученика держать стойку. Не позволяла ему наклоняться в ту или иную сторону. Как бы он ни двигался, как бы ни переставлял ноги – его голова вместе с позвоночником именно благодаря корзине оставалась устремлена макушкой в небо, а плечи продолжали оставаться параллельны полу фехтовального зала. Не самое приятное открытие, если тот же Тис всегда говорил, что при достижении подлинного мастерства – все эти условности вроде правильной стойки и строгих правил должны рассеиваться как дым. Но делать было нечего. Осталось только выполнить главное условие – расслабиться. Расслабиться полностью – начиная от мизинцев на ногах и заканчивая лицом, на котором не должно было случиться ни прикушенных губ, ни каких-либо зловещих гримас вроде тех, что к примеру неизменно корчили на фехтовании те же Мил или Йока. Впрочем, их было можно понять, они были ниже прочих ростом.

Гаота взяла меч, перебросила его из руки в руку, но не стала вставать в привычную тэрскую стойку – выставив правую руку с мечом вперед и слегка присев на заднюю опорную ногу. Она чуть согнула обе ноги и подняла деревянный меч над головой, удерживая его обеими руками. Так начиналась третья фаза простого танца маола, которую Тис называл – «знакомство с противником». Соученики негромко загудели, поскольку это не было тем самым началом, которое продемонстрировали первые трое испытуемых, к тому же корзина Гаоте определенно мешала, но она не собиралась сдаваться, и, кажется, Фригра это почувствовала. Наставница тоже поменяла стойку. Она вынесла опорную ногу вперед, чуть присела, а меч отнесла наоборот назад, прикрыв его от соперницы своим телом, но Гаота не смотрела на меч. Она смотрела на плечи и на ноги. И когда Фригра начала подтягивать вторую ногу к первой, двигая ее по полуокружности, точно так же сдвинула и свою опорную ногу, но осталась на том же месте, разве что еще сильнее присела.

– Эта схватка или игра в замри-отомри? – раздраженно хмыкнул Джай.

– Посмотрим, когда ты окажешься на месте Гаоты, – ответила Пайсина. – И, кстати, испытывать тебя буду я сама.

– Отлично, – проворчал Джай, чья уже довольно давняя схватка с Фригрой, причем не только на мечах, все еще стояла перед глазами у каждого, кто ее видел. Между прочим, в той схватке они уж точно обошлись и без корзин, и без масок. Не потому ли, что деревянные мечи в нижнем зале были затуплены и обклеены на концах войлоком?

Гаота скосила взгляд на Тиса, увидела сквозь прутья корзины его едва приметный кивок и сделала половину шага назад. Ровно столько, сколько было нужно, чтобы Фригра вновь оказалась вне позиции для немедленной атаки. «Думай до схватки, – повторял подругам и Джору и как будто самому себе Тис на каждом занятии. – Когда схватка начнется, думать будет уже твое тело. И оно будет думать без твоего участия, хотя все твои ошибки, все твои раны окажутся именно твоими. Точно так же, как оно думает за тебя во время медленного танца, как бы ты ни старался продумывать каждое свое движение. Именно медленный танец ключ ко всему. То, что в быстром танце или в схватке можно скрыть в движении, в суете, в напоре, в медленном танце обнажается со всей беспощадностью. Всякий твой жест, если он неверен, будет лишать тебя равновесия, и никакая скорость тебе не поможет. Как говорил мой наставник Дилис, есть такие школы, в которых главное – падение. Воин такой школы как будто все время находится на грани потери равновесия, но никогда не теряет его. И его мнимое падение – это его воинский прием, его хитрость, его уловка. Но при всей сложности этой школы и опасности ее адептов, они проигрывают воину, который в совершенстве овладел путем самого простого меча. Который идеально удерживает равновесие. Простота способна сложиться в любую сложность. А сложность далеко не всегда можно раздробить на приводящую к победе простоту». Тогда девчонки честно сказали Тису, что не вполне поняли, что он хотел им сказать, на что он признался, что и сам до конца не понимает слова старого наставника, но сейчас Гаоте казалось, что она почти проникла в эту мудрость.

Фригра напала. Стремительно и мгновенно. Причем не с одним ударом, переходящим в защиту и сразу же в последующий удар, что считал классическим началом любой схватки тот же Юайс, а с серией ударов, которые были направлены и в голову, и в грудь Гаоты, и в ее руки. И Гаота медленно отступая под этим напором в какой-то момент вдруг поняла, что она успешно защищается! Она поняла это так, как будто смотрела на саму себя со стороны! Поняла как раз в тот момент, когда не сильный, но ощутимый удар все же приняло на себя ее плечо.