А Дэсмонд уже рывком стянул с нее трусы, и теперь роскошное дорогое черное кружево, которому Изабелла предрекала судьбу быть разорванным в клочья неудержимой страстью, вот-вот норовило исполнить свою судьбу. Правда, вряд ли Изи имела в виду изнасилование. Но кто ж знает этого эксперта по мужским грезам?

– Ты только и умеешь залазить в наши головы и выставлять наши страхи всем напоказ! А как насчет твоих страхов, а? Чего боишься ты? А я знаю, чего! Вы все одинаковые! Вы все боитесь одного и того же! Вы все – продажные шлюхи! – Дэсмонд яростно ревел.

Нина тяжело дышала, глаза продолжало заливать кровью. Ну, вот и все. Пора терять сознание.

Нина не сразу поняла, что за гул был вокруг. Он появился так внезапно, хотя может она просто отключилась на некоторое время, и вот пришла в себя, а вокруг какая-то суета, непонятный гомон, в котором она, кажется, различила, как кто-то зовет ее по имени.

– Нина! – громкий и настойчивый крик раздался возле самого уха.

Роберт стоял на колене возле лежащей на полу Нины и пытался привести ее в чувства. В другом конце кабинета Эрик, Рудольф и Марк пытались унять вопящего Дэсмонда.

– Эрик! Прости меня! Я подвел тебя! Она вывела меня! Это все она! Эрик, прости! – ревел Дэсмонд, едва связывая слова во внятную речь.

– Заткнись, Дэс! Заткнись, слышишь? – яростно вопил Эрик.

Он готов был разорвать Дэсмонда в клочья, имей он такие способности. Перед глазами Эрика так и стояла эта отвратительная картина, возникшая перед их глазами, когда они ворвались в кабинет минуту назад, вызванные непонятными криками и грохотом. Они были очень во время! Дэсмонд уже расстегивал джинсы, когда трое вбежали в кабинет. Осознание того, что чуть было не произошло, молнией пронеслось в голове Эрика, и он набросился на друга с кулаками. Рудольф вцепился в Эрика, Роберт – в Дэсмонда, и они превратились в беспорядочную кучу рук и ног, где непонятно, кто на чьей стороне. Нанеся два сильных удара точно в челюсть Дэсмонда, Эрик, наконец, угомонился. Но Дэсмонда черта с два вырубили удары Эрика. Его и в трезвом состоянии невозможно вырубить, а тут, когда его кровь бурлит от адреналина, он становится бессмертным, даже с литром текилы в крови.

Рудольф с Эриком оттащили Дэсмонда и усадили в кресло в углу кабинета подальше от Нины, которая безвольно валялась на полу с разорванным до пояса платьем и трусами, спущенными до колен.

Эрик на пару с Рудольфом держали друга крепко по рукам, тот бился в истерике, рыдал, пытался что-то сказать, его стошнило, но хватка мужчин не ослабла. Они лучше всех знают физическую силу Дэсмонда, и угомонить его удастся нескоро.

– Что с Ниной? – кричал рассвирепевший Эрик, готовый сломать другу запястье своей хваткой.

Роберт склонился над Ниной и звал по имени, тряс за плечи, пока та не начала подавать признаки очнувшегося человека.

– Нина, слышишь меня? – доносилось откуда-то из параллельного мира.

Наконец, сознание вернулось, и Нина посмотрела на Роберта ясным, насколько это было возможно, взором.

– Слышу, – ответил она с трудом.

Роберт оглядел кровоточащий лоб и выругался.

– Как она? – беспокоился Эрик.

– Эрик, прости! Я не смог! Я подвел тебя! Эрик! Я убил ее! – ревел Дэсмонд.

– Заткнись, твою мать! – свирепел Эрик.

– Да в порядке она, – ответил Роберт.

Но Эрик увидел окровавленное лицо Нины, и сердце опять вжалось в грудь.

– Ах, ты, сукин сын! – взревел Эрик и снова врезал Дэсмонду в лицо.

– Эрик! – тут же остановил Рудольф.

Дэсмонда снова стошнило.

– Черт, есть ли на свете хоть что-нибудь, что может его вырубить? – удивлялся Эрик.

Он был уверен, что вложил всю силу в удары, а этому хоть бы что.

– Уведи ее! – приказал Эрик.

Роберт закатил глаза, будто он и сам не догадался об этом. Роберт снял пиджак и набросил на почти голый торс Нины – разорванное платье болталось на поясе. Он осторожно натянул на нее трусы, заметив, что при других обстоятельствах этот момент был бы очень даже интимным, ведь он провел руками по ее бедрам, а она вроде и не против. Хотя оценив состояние Нины, Роберт осознал, что она вряд ли до конца понимала, что происходит. Рана на лбу продолжала кровоточить.

– Прижми, – приказал Роберт и положил руку Нины ей на лоб.

Она почувствовала какую-то ткань под пальцами, но ничего не соображала, голова кружилась так, словно весь мир ходил ходуном от какого-то невероятного землетрясения баллов двести по шкале Рихтера. Роберт поднял Нину с пола и удивился ее легкости. Не зря Марк сравнивает ее с феей, возможно, он бы с ним согласился, если бы она не убивала людей.

Нина устало уткнулась головой в плечо Роберта и даже позволила себе утонуть в аромате одеколона, исходившего от его шеи. Крики Дэсмонда становились все тише. Вскоре Нина поняла, что Роберт нес ее на кухню.

Головокружение слабело в интенсивности, и когда Роберт усадил Нину на кухонный стол, она даже смогла разграничить верх и низ.

– Рану надо зашить, – сухо констатировал Роберт, явно недовольный выпавшей ему ролью медсестры.

Нина молча сидела на столе и прижимала платок ко лбу так сильно, как могла, но он быстро пропитался насквозь и вскоре стал бесполезным. Роберт достал аптечку из шкафа и уже готовился к процедуре. Нина пристально следила, как он уверено натягивает на мощные ладони латексные перчатки, рвет упаковки с иглой и нитью, набирает раствор в шприц. Наблюдая за его твердыми движениями, Нина вдруг так явственно ощутила тоску по Яну и его нежным рукам.

– Сиди, не дергайся, я вколю анестетик, – сосредоточенно произнес Роберт.

Он удивился тому, что Нина даже не шелохнулась, пока он делал укол точно ей в рану. А жаль. Ему так хотелось причинить ей боль. Но потом вдруг понял, что она всю свою жизнь провела в больнице, где уколы – это норма жизни, как в туалет сходить и зад подтереть. Таким способом ей боль не причинишь.

Роберт не дождался, пока подействует обезболивающее, и принялся шить. Нина терпела изо всех сил, уверенная в том, что Роберт поступает с ней так со зла. Но она не собиралась доставлять ему удовольствие. Да пошел ты, Роберт! Да пошли вы все!

Во что она ввязалась? Тоска по больнице вдруг разыгралась с новой силой. Там Нина была в безопасности в своем маленьком мирке. А здесь ее подстерегают враги даже в родном тыле! Во что превратилась ее жизнь? Нина усмехнулась собственному нытью. А чего ты ожидала, влезая в мир убийц и садистов? Что будешь здесь по цветочкам прыгать и сладкий нектар попивать, как маленькая фея? Чуяло сердце Нины, что еще не раз ей по голове постучат.

Ох, Ян! Она, оказывается, мало представляла себе, во что будет вовлечена. Вся эта затея с побегом из лечебницы вдруг показалась глупой.

Нина разглядывала ткань белой рубашки Роберта, отвлекаясь от острой и жгучей боли, пока он стоял перед ней и сосредоточенно причинял ей эту боль.