«Ты – бегущий человек, Нина».

«Я хочу, чтобы ты бежала дальше!».

Призыв Тори превратился в немую клятву, для произнесения которой не хватило времени. Но эта незавершенность дачи обещания лишь добавила ему цены.

«Я клянусь бежать, Тори! Я клянусь бежать, не останавливаясь, пока силы мои не иссякнут!». Это обещание пахнет остатками антисептика на металлической утке, дурным запахом из застывшего в параличе рта с нечищеными зубами, ванильным молочным коктейлем в картонном пакете с трубочкой и неумолимо надвигающейся смертью.

Иной раз душа Нины готова была вырваться из столь медлительного и ограниченного тела и последовать за зовом далеких и загадочных ароматов, обещающих новые знания и ощущения. Но в ту же секунду ее словно за лассо останавливали до боли родные запахи, окружающие ее здесь. К ним не надо прислушиваться, их не надо ловить или искать. Они вокруг нее. Она несет их на себе: обработанные хлоркой туалеты, насыщенный спирт, влажное дыхание Яна, дымящееся дуло, тяжелый перегар после бурбона, аромат горящего дерева, смешанный с каким-то цитрусом…

Нина одернулась. Ее рука неосознанно схватилась за рядом лежащую мужскую ладонь, словно в попытке удержаться от свершения какой-то ошибки или глупости. Нина испугалась собственных мыслей. Она испугалась осознания того, что запах перегара от Эрика по утру и аромат духов Роберта разжигают в ней пламя желания одинаковой силы.

Эрик неотрывно смотрел в окно, пока Учтивый Карл вез бронеджип по заснеженным городским улицам. Странно, но эта привычка Нины – смотреть в окно – вдруг с некоторых пор передалась и ему. Он был настолько занят каждодневной рутиной и насущными проблемами, что перестал замечать мир вокруг, уверенный в том, что знает его наизусть. Но оказалось, что мир давно изменился.

На выходных впервые за пятьдесят лет выпала месячная норма осадков, Голливуд переснял сериал его детства про космические приключения, а в центральном универмаге Лерон можно приобрести две искусственные елки по цене одной.

Внезапно Нина, сидевшая рядом, схватила его за руку. Эрик тотчас же обернулся и обеспокоенно уставился на нее. В последнее время она чувствовала себя неплохо, припадки не случались, как и любые другие рецидивы. Ему, вообще, показалось, что ее перестали посещать видения и галлюцинации. Но в то же время он понимал, что это невозможно. Если бы такое произошло на самом деле, Нина бы от радости запрыгала до потолка, пока не проломила бы его или пока ее собственное изнуренное нейролептиками сердце не приказало бы остановиться. Пропажа Монстров – чудо, о котором как раз таки можно и попросить Санту. Но в этом году Нина уже убила человека, хоть и не собственными руками, так что не попасть ей в список хороших девочек.

Нина крепко держала Эрика за руку, обтянутую в черную кожаную перчатку, и продолжала сосредоточенно смотреть в свое окно. Она очнулась через минуту и, наконец, обратила внимание на то, что держит Эрика. Глаза ее тут же округлились то ли от страха, то ли от шока, мол, каким образом это произошло? Словно она неосознанно совершила вопиющий незаконный акт вторжения.

– Прости, – она тут же сконфуженно одернула руку, и спрятала лицо в складках шерстяного шарфа в черно-красную полоску, связанного специально для нее женой Рудольфа Зариной – заядлой рукодельницей. Нина понятия не имела о подарке, готовящемся специально для нее. И была крайне удивлена и тронута, получив его в прошлые выходные, несмотря на неоднозначное впечатление, что она произвела на всех в тот злополучный вечер в ресторане. Нине была непривычна мысль о том, что она для кого-то важна не из-за своего «дара», а просто потому, что существует.

Эрик улыбнулся.

– Ничего. Мне даже понравилось, – ответил он.

И не лукавил. С инцидента с Дэсмондом прошло уже около месяца, но натянутость в отношениях между Эриком и Ниной так и не исчезла. Нина не смогла принять позицию Эрика, а Эрик – ее. На том и порешили. И хотя Дэсмонд рассыпался в тысячах извинениях при каждом приветствии, Нина была непреклонна. Она, безусловно, приняла его раскаяния, но лишь формально, лишь для того, чтобы остудить накал страстей и переживаний. Фактически же каждый остался при своем мнении.

Эрик утверждал, что Дэсмонд невероятно важен для компании, а его проблемы отныне начнут решаться принудительными визитами к психотерапевту. Да, Эрик встал на защиту друга-безумца, но он ведь также пошел навстречу требованиям Нины! Эрик искренне считал, что сделал в данной ситуации все возможное, и со временем чувство вины стало приглушаться. Но стоило Эрику получить от Нины в ответ на вопрос очередной акт молчания, как чувство вины тут же обнаруживалось. Оказывается, оно никуда не исчезало, а всего лишь засыпало под настоятельным требованием рассудка, который в каждом человеке находится в извечной конфронтации с совестью. И это чувство вины разговаривало с Эриком уставшим голосом Нины, охрипшим в попытках донести до Эрика несправедливость, что он чинил по отношению к Йоакиму.

Бедный старик до сих пор не подозревал о том, что в скором будущем его хватит удар, когда ему позвонят из университета и сообщат о том, что его единственная драгоценная ненаглядная дочурка уже целый семестр не посещает занятия. Все ли с ней хорошо? Не передумала ли она получать степень адвоката международного права? Задумалась ли она о смене факультета? В таком случае университет с радостью поможет ей определиться с выбором профессии! А между строк будут звучать жалобные завывания коммерсантов: только не забирайте документы! Только не прекращайте вливать десятки тысяч в наш университет! Только не забирайте Ваше обещание о новом здании для политехнической библиотеки!

Нина же тоже считала, что предприняла достаточно усилий для улаживания конфликта. Она пообещала молчать, как вобла (спасибо, Марк!), но позиция ее, тем не менее, была неизменна. В конце концов, это ее личное мнение, она имеет право его просто иметь! Вот только к совести Нины, ее мнение ни черта не помогло противостоять свершению несправедливости в мире!

В итоге, эти двое так и остались каждый при своем, гордо доказывающие друг другу, что не сломятся под чьим-либо натиском. Разве что под натиском собственной совести. Оттого Нина практически не разговаривала с Эриком. Она лишь отвечала на вопросы, как они и договаривались изначально.

«Ты задашь вопрос, а я отвечу».

И всем своим бесчувственным молчанием Нина подчеркивала деловой характер их отношений. Задушевных бесед как, волной смыло. Нина замкнулась, спряталась в своем невидимом мире, где, как догадывался Эрик, законы были гораздо проще и справедливее, чем в его. И в этом Эрик завидовал Нине и одновременно смеялся над самим собой: он завидует шизофренику! Похоже, жизнь его и вправду превратилась в дерьмо.

– Пора бы и нам елку поставить, – произнес Эрик, как бы, между прочим.

Но как он и ожидал, Нина не ответила.

– Купим трехметровую искусственную елку, может даже две, – вспомнил Эрик вывеску, что видел минуту назад, – украсим всякой мишурой, развесим гирлянды и будем ждать Санту. Может, он хотя бы в этом году придет.