– Когда идет война, потери неизбежны, Семен, – подлил масла в огонь чужак, который явно наслаждался нашей руганью. – Вы проиграли потому, что были обречены на поражение. Маргарита осознала это первой, поэтому ее поступок вполне разумен. А твое нелепое геройство сейчас выглядит просто смешно.

– Что-то я не слышу хохота в этой комнате. А геройствовать не собираюсь, силенки не те. Но и предавать ради спасения своей шкуры не буду, иначе тут же сдохну от отвращения к себе самому!

– Глупо, очень глупо.

– Пусть мне не суждено ни повзрослеть, ни поумнеть, но продавать друзей ни оптом, ни в розницу я не стану. А ты… – Я повернулся к пленнице.

– Дурак, тебя же спасала! Неужели непонятно?!

– Тебя об этом просили? Нет. Поэтому закрой рот!

– Семен, а никого больше продавать и не надо. Всю грязную работу сделала девушка. Мне только останется уничтожить внучку генерала, которая прилетает на этой неделе, – и все. С вами покончено.

– Ты этого добивалась? Поздравляю – твои цели достигнуты, а точнее – его. И каково это – чувствовать себя безмозглой тряпичной марионеткой в руках кукловода?

– Он сказал, мы с самого начала были обречены, – Маргарита почти прошептала оправдание.

– Если это успокаивает твою совесть…

– Семен, прекрати! Я не виновата! Я хотела, чтобы мы с тобой выжили. Почему ты не хочешь этого понять?!

У нее начиналась истерика.

– Ладно, хватит! Если тебе так легче, считай, что не виновата. Но почему ты не рассказала мне или майору? Неужели к очкарикам доверия больше?

– Я очень испугалась. Сначала за границей один за другим пропали все, кто имел контакт с камнем. Тогда я еще знала о местонахождении каждого. Потом схватили наших ребят. Понимаешь, мы просто не имели шансов выжить. Когда я это осознала, мне стало страшно. Никогда не думала, что такая трусиха. А когда еще ты меня так грубо оттолкнул…

Слезы потекли ручьями.

– Содеянного не изменишь. – Я непроизвольно положил руку на ее плечо, и это очень не понравилось чужаку.

– Ты думаешь, перед тобой заблудшая овечка?! – вспылил он. – Как бы не так! Глянь на нее в зеркало. – Шарг подошел к креслу и сдвинул пленницу влево. – Что ты там видишь?

Он снова заставил меня удивиться. Малиновые лепестки Маргариты были скручены винтом, как у убийцы моего отца.

– Как ты это сделал?

– Не стоит приписывать мне чужие достижения. Такое с собственным цветком может сотворить лишь его обладатель, совершивший предательство. Хочешь, я перечислю все подвиги этой девицы?

Чужак явно лез вон из кожи, дабы я возненавидел Шелестову. А мне вдруг стало ее жаль. Особенно сейчас, когда Маргарита сжалась в комок и затравленно смотрела на Шарга исподлобья.

– Когда человек стоит на пороге смерти, он способен на многое из того… – Я начал подыскивать ей оправдание, желая позлить пришельца. Мне это удалось, он не дал договорить.

– О какой смерти ты говоришь?! Слышал бы, что она говорила в тот день, когда оставила тебя вместе с рыжей в гостинице! Дескать, сначала не оценили ее как вожака, потом предпочли ей потаскуху.

– Маргарита сама отказалась руководить группой.

– Конечно. Она же думала, что вы кинетесь умолять ее остаться, а вы даже восхищаться ею перестали. Ну и какой смысл ей было оставаться в группе? Так что еще до того, как мы познакомились, дамочка сама искала встречи с моими людьми.

– Маргарита, это правда?

Она опустила голову на грудь и ничего не ответила.

– Знаешь, о чем она сразу попросила? Перед тем, как сдать вас всех с потрохами?

Он меня уже достал своими откровениями! Прямо в раж вошел. На его вопрос в голове вертелось несколько вариантов ответов, но все неприличные. Я молча дождался его версии.

– Она захотела защититься от телепатии, предав свой собственный дар. Потом была установка наших «жучков» на телефоны соратников и последнее – помощь в уничтожении своих друзей. От такого не только лепестки – человека винтом скрутит!

– Она просто оказалась не готова к тем испытаниям, что на нее свалились, – без эмоций произнес я. – Видать, прав был мой отец, когда говорил, что у каждого человека свой предел выносливости.

– Но я же, я… – Она хлопала большими ресницами и не могла больше найти ни слова в свое оправдание.

– Ты сломалась. И со своей бедой пришла не к тому человеку.

– Потому что ты меня оттолкнул!

– Мою дружбу ты сама не приняла, хотя… давай не будем. Теперь уже ничего не изменить.

– Хватит ворковать, голубки! Все, что от Маргариты требовалось, она сделала. А ты должен решить, оставлять ей жизнь или нет.

– Как? Почему?.. – уже ничего не понимала пленница.

– Потому, что меня ты интересуешь исключительно в качестве собственного бойца! Сделать тебя таким воином может только Семен. Если он не согласится, отправишься вслед за бывшими соратниками.

– Но я же… Без меня вы бы никогда…

– Ты действительно в это веришь? Значит, ты еще глупее, чем я думал. И до тебя было два кандидата на роль предателя. Зря мы, что ли, держали у себя ваших парней? Изучили всю их подноготную и знали слабое место каждого. Сначала предложили разумный выход из затруднительной ситуации Вячеславу, и он почти согласился с условиями сделки. Но на следующий день внезапно отказался, уничтожив сразу троих бойцов. Заартачилась бы ты, мы бы надавили на Иноземцева.

– Славик отказался?!

Это стало последним ударом по ее самолюбию. Паренек был самым тихим и незаметным в нашей группе, но нашел в себе силы противостоять очкарикам.

– Неуравновешенный тип, что с него взять?

– А ты последняя сволочь, Шарг! Может, мне лучше твои лепестки обломать? – Эмоции едва не пробили брешь в моей обороне, с огромным усилием я сдержался и не повысил голос.

– Силенок не хватит.

– А ты сядь перед зеркалом, и мы посмотрим. – При этих словах я заставил себя улыбнуться: как ни странно – получилось.

В душе вдруг воцарилось какое-то могильное спокойствие. Я всем сердцем ненавидел чужака, но неожиданно все чувства словно замерли, уступив дорогу рассудку, а тот упрямо советовал не лезть на рожон и постараться вывести врага из себя.

– Семен, ты снова забываешься. Условия здесь устанавливаю я.

– А я их либо принимаю, либо нет.

– Ты отказываешься делать из нее воина?

– Всегда считал войну неженским занятием.

– Подумай хорошенько. Ее смерть останется на твоей совести.

– Ты можешь предоставить мне час на раздумья?

– Только двадцать секунд.

– Тогда я отказываюсь. Сам видишь, какой из нее воин.