Улики против Кена Бьянки неопровержимы. Сомнения касательно личности его сообщника не снимают ответственности с него самого. Его страдальческие мольбы и гневные выпады против тех, кто не соглашается с его системой ложных убеждений, не умаляют вещественных доказательств его вины.

Главнейший из оставшихся вопросов касается будущего тех мужчин и женщин, чьи инфантильные представления о жизни могут породить серийных убийц завтрашнего дня. Кен Бьянки был чрезвычайно проблемным ребенком. Врачи и социальные работники уже много лет назад зафиксировали в своих заключениях тревогу за будущее мальчика. Выдвигались различные версии касательно того, почему Кен совершает ненормальные для ребенка поступки. Однако не было предпринято ни одной попытки достучаться до него, помочь трудному ребенку лучше освоиться в мире. Люди, облеченные полномочиями, составляли заключения и отчеты, отправляли их в архивы и возвращались к более важным делам. А проблемный мальчик превратился в душевнобольного взрослого – человека, который убивал снова и снова.

Одно из возможных решений заключается в том, чтобы помогать детям находить свое место в жизни при поддержке специально обученных учителей и врачей. Однако существует опасение, что родители будут подавать на таких специалистов в суд. Нередко считается, что проблемные дети появляются вследствие жестокого обращения, однако на самом деле трудности могут возникнуть и в благополучной семье. Детские представления о жизни иногда отличаются от реальности, однако без консультации со специалистом этого не выяснить. Найдись хоть у кого-нибудь из взрослых время, чтобы по-настоящему заняться развитием Кена Бьянки, его жертвы могли бы жить до сих пор.

Трудный ребенок способен найти решение навалившихся на него проблем. Немало таких детей превратились в здравомыслящих взрослых, которые не измываются над собственными отпрысками; трудные подростки сумели проанализировать свои поступки, измениться и теперь ведут нормальную жизнь. Но не всем проблемным детям хватает внутренней силы и собственных ресурсов. Они нуждаются в регулярной поддержке извне, и не важно, насколько благополучна их семья. Кен Бьянки такой поддержки не получил. Нет никаких сведений, что ему пытались протянуть руку помощи, хотя все специалисты признают: «Что есть Дитя? Отец Мужчины»[8].

Кен Бьянки рос сам по себе, никто не научил его познавать мир правильным образом. Теперь его жизнь кончена, он проведет остаток своих дней за решеткой. Скольких еще детей ждет та же участь, потому что в юные годы им не протянули руку помощи? Мы рискуем получить ответ лишь после очередного потрясения вспышкой бессмысленного насилия.

Сломя голову я несся через вестибюль отеля «Хилтон», вниз по эскалатору, к билетной стойке ближайшего аэропорта О’Хара. Было позднее утро, я только что вернулся из района Ист-Чикаго-Хайтс, который, по моим представлениям, должен был находиться в нескольких минутах от центра города Чикаго-Хайтс. Однако, как мы с таксистом выяснили, нужная мне улица сначала действительно проходила через центр, но затем миновала окраины и далее пролегала по сельской местности. Наконец мы добрались до радиостанции, где я провел целый час, беседуя с ведущим и отвечая на вопросы звонивших слушателей, после чего помчался обратно, чтобы успеть на свой рейс до Лос-Анджелеса.

– Мистер Шварц, это же вы! – воскликнул билетный кассир. – Я видел вас в понедельник в шоу Тома Снайдера!

Поклонник! Я провел в разъездах почти три недели, рекламируя книгу, которую вы сейчас читаете, и вот меня впервые кто-то узнал. Удивительно, ведь была среда, а шоу Снайдера «Завтра» вышло в эфир в понедельник в час ночи. Возможно, кассиру просто недоставало событий в жизни. И все же мне захотелось с ним поговорить, чтобы насладиться хотя бы маленькой толикой популярности, на которую я претендовал. Впрочем, если часы не врали, последнее приглашение на посадку, вероятно, уже прозвучало. Даже если бежать со всех ног, скорее всего придется запрашивать место на следующий рейс.

– Не беспокойтесь! – улыбнулся кассир. – Мы задержим ради вас рейс.

Ага, как же!

Я схватил сумку и помчался по коридору на контроль ручной клади. Когда я ставил сумку на ленту рентген-аппарата, один из сотрудников службы безопасности кивнул мне:

– Не волнуйтесь, мистер Шварц. Рейс задержан ради вас.

Я улыбнулся, пробормотал «спасибо», снова схватил сумку и понесся по проходу. Хотел было запрыгнуть на электрокар, но бежал я даже быстрее него. Водителям электрокаров мешали пассажиры, то и дело загораживавшие проезд. А я прокладывал себе путь, как полоумный футболист, обходя любителей долгих прощаний, скучающих детей, сидящих на полу с игрушками, призванными скрасить утомительное путешествие, старичков и старушек с палочками и на инвалидных креслах и студентов с огромными рюкзаками. Даже если самолет уже выруливает на взлетную полосу, я все-таки, задыхаясь, приползу к выходу – авось персонал аэропорта сжалится надо мной и пристроит на следующий рейс до Лос-Анджелеса.

Наконец я добрался к выходу; дверь на поле действительно была закрыта, а в зале ожидания толпился народ. Но прежде чем я спросил, куда идти, чтобы зарегистрироваться на более поздний рейс, бортпроводница улыбнулась и сказала:

– Не беспокойтесь, мистер Шварц. Мы задержали рейс.

Я протянул ей посадочный талон, не веря своему счастью. Сначала открылись двери. Я прошел по движущемуся трапу к широкофюзеляжному DC-9. Дверь снова открылась, и я очутился в забитом почти под завязку салоне самолета, где отправления ожидали две с лишним сотни пассажиров. Некоторые поглядывали на часы, явно беспокоясь о назначенных в Лос-Анджелесе встречах или предстоящих пересадках. Другие, откинувшись на спинку кресла, снимали или надевали очки, в зависимости от своей близорукости или дальнозоркости, пытаясь определить, видели ли они меня раньше.

Я прошел на свое место в самом дешевом туристическом классе, расположенном в хвосте самолета. Единственной роскошью оказалось расположение у прохода. Значит, толкать меня локтем под ребра во время полета будет всего один сосед. Едва ли это место подходило тому, ради кого экипаж задержал вылет рейса, и все же меня удостоили такой чести. Не успел я устроиться в кресле, как подошли стюардессы, чтобы попросить автограф и предложить напиток в подарок.

Сидевшие вокруг пассажиры таращились во все глаза. Кто же я: один из них – тех, кто не может позволить себе лететь первым классом, или настоящая знаменитость, которая стремится быть ближе к народу? Так или иначе, меня презирали. Но все же… на один ничтожный миг я получил славу – какую-никакую!

Слава! Тысячи часов следствия, миллионы долларов сверхурочных, выплаченных следователям, – и вот серийный убийца приобретает известность. Ужасы, пережитые жертвами, мало что значат для досужих обывателей, когда-то следивших за громким делом в газетах, журналах, по радио и телевидению.