мановением руки пригласила всех сесть. На ногах остался только Артер, занявший позицию возле трона.

Лиша окинула взглядом советников. Эрни, ее отец, был представителем гильдии метчиков. Смитт – купцов. Пастырь Джона занял огромное деревянное кресло инквизитора Хейса, но Хейс нашел себе другое, не хуже, и устроился рядом. Таким же образом рядом с бароном Гаредом сидел капитан Гамон. Дарси и Вика расположились за дальним концом стола; Дарси села в большое мягкое кресло, которое некогда занимала Лиша. По соседству расположились Аманвах, Кендалл и Гари Катун, цеховой мастер жонглеров.

– Благодарю всех, что пришли, – сказала Лиша. – Я знаю об усердных приготовлениях к нынешней церемонии, и первую встречу мы проведем быстро. Во-первых, как вам известно, лорд Артер сохранит свою должность первого министра. – Она кивнула Артеру. – Министр?

Тот выступил вперед с доской для письма наготове.

– На сегодняшний день в Лощине существует шестнадцать баронств, не считая Леса травниц. Одиннадцать оборудованы активными великими метками. Остальные остаются… неустойчивыми, так как люди еще обустраиваются и привыкают к новой жизни.

Большинство баронств образовали беженцы, которые спасались от красийцев и последний год прибывали устойчивым потоком. Вбирая оных, Лощина росла с устрашающей быстротой, печатая клаты с целью положить начало собственной экономике, создавая инфраструктуру и обеспечивая людей всем нужным для восстановления жизненного уклада.

– И все они отряжают людей к лесорубам, – заметил Гаред. – Новобранцы приходят каждый день, что хорошо. Демонов вытесняют великие метки, правда их от этого не меньше. Но хуже всяко не становится.

– Мы метим их оружие и щиты при помощи форм для отлива и трафаретов, – доложил Эрни. – Это не так действенно, как начертанное от руки, но позволяет удовлетворить запросы. Тканями тоже занимаемся, налаживаем массовое производство плащей-невидимок.

Лиша кивнула:

– Что делается для возрождения кавалерии?

– У Жона Жеребца прибавляется лошадей, – сказал Смитт. – Деревянные уланы…

– Уланы Лощины, – поправила Лиша, взглянув на Гамона.

– А? – не понял Смитт.

– С сегодняшнего дня деревянные солдаты распущены, – пояснила Лиша. – Любой, кто пожелает вступить в ряды солдат Лощины, будет принят с сохранением звания и жалованья после присяги на верность Лощине. Остальные…

Гамон поднял руку. Они с Артером уже обсудили это.

– Госпожа, я поговорил с людьми. Никто не хочет возвращаться в Энджирс.

– Скоро мы снова увидим их в полной силе, капитан, – кивнула Лиша.

Она посмотрела на Джону, сидевшего рядом с застывшим инквизитором Хейсом:

– А что ваши рачители, пастырь?

– Понадобится какое-то время на восстановление сил, – сказал Джона. – Красийские захватчики казнили всех рачителей и меченых детей, каких находили. Паства многочисленна, а нас только горстка. Прошу вашего благословения назначить инквизитора Хейса главой первого совета рачителей Лощины.

Инквизитор и Лиша скрестили взоры. Хейс тоже пришел на собрание в очках. Лиша видела, как пляшет в них меточный свет, и знала, что он наблюдает за ее аурой так же, как она – за его.

Это тоже оговорили заранее. Тем самым оба сохраняли лицо, разыгрывая перед советом свой сценарий.

– Как по-вашему, – спросила Лиша, – ответит герцог Петер, если вы отречетесь от церкви Энджирса и присягнете независимой церкви Лощины с Джоной в качестве пастыря?

Хейс быстро нарисовал в воздухе метку. Лиша увидела, как внешняя магия пошла от начертания рябью. На нее произвело впечатление мастерство инквизитора. Хейс и сам удивленно залюбовался своим трюком.

Лиша улыбнулась пониманию, зародившемуся в его ауре. «Рачители сильнее, чем ведают сами».

Хейс справился с удивлением:

– Я учил Петера. Он воспримет это как измену лично ему. Церковь Энджирса объявит меня еретиком и, вероятно, издаст указ о сожжении заживо, если я ступлю на энджирскую землю.

– И все-таки вы желаете поступить именно так?

– Меня послали в Лощину искоренить ересь, – ответил инквизитор Хейс. – Восстановить в ней власть пастыря Петера и церкви Энджирса. Но за время служения здесь я повидал людей несказанной отваги, глубочайшей веры и засвидетельствовал события, которые энджирский совет рачителей может только вообразить. Я не притворяюсь, будто понимаю замысел Создателя, но мне известно, что Он неспроста направил меня сюда – поставил между людьми и Недрами, чтобы уведомить паству: Творец следит и Он гордится.

В его ауре светилась убежденность, и Лиша кивнула Джоне:

– Вам, пастырь, мое благословение ни к чему, но да пребудет оно с вами.

– Благодарю, госпожа, – сказал Джона. – Мы будем готовить рачителей и растить новых меченых детей, но на восстановление наших рядов могут уйти годы.

– Конечно, – ответила Лиша. – Возможно, нам пора повысить Малыша Франка?

Ауры обоих расцветились. Священнослужители нервозно переглянулись, Гаред тоже забеспокоился. Цветовые волны колыхались вокруг стола, пока не стало ясно, что все знают нечто, оставшееся неведомым Лише. Даже Дарси.

– В чем дело? – спросила Лиша.

– Франк – малая часть большой проблемы, – молвила Дарси. – Той, что сорняком растет посреди Лощины.

– Меченые дети, – сказала Лиша.

– Им больше ничего не втемяшишь в голову! – Гаред хлопнул ручищей по столу, да так, что у всех расплескался чай. – На смотре не показываются, не слушают никого, самовольничают!

– Они живут в Лесу травниц, – сказал Смитт. – В домах ночевать отказываются.

– Как будто уже не люди, – добавил Гаред. – Становятся… чем-то другим.

Настал черед Лиши ударить по столу:

– Хватит, барон. Мы не о демонах говорим. Это братья, сестры и дети Лощины. Мы говорим о Каллене, сыне Эвина и Брианны. – Она посмотрела на Смитта. – О твоем сыне Ките и внучке Стеле.

– Каллен сломал руку Седому Йону, – сказал Гаред.

– Я застукал Кита и Стелу, когда они обворовывали мой склад, – сообщил Смитт. – Брали продукты, оружие, инструменты. Родной сын сбил меня с ног, когда я хотел помешать. Я поставил новый замок, а на другой день они пинком, как фанеру, пробили шестидюймовую дверь из златодрева.

– При чем тут Малыш Франк? – спросила Лиша.

– Я обратил внимание на детей, едва они занялись самоподготовкой, начали создавать свои ритуалы, – ответил Хейс. – Я убоялся возрастания ереси и направил к ним Франка. Судя по донесениям, им остро хотелось научиться рисовать метки, а Франк – опытный метчик. Он воспользовался этим, чтобы внедриться к ним.

– И?

– Он… присоединился к ним, госпожа, – вздохнул Хейс.

Лиша моргнула:

– Вы хотите сказать, что Малыш Франк, полная размазня, примкнул к меченым детям?

Хейс угрюмо кивнул:

– В последний раз, когда я его видел, госпожа, он переоделся в простую бурую рясу.

– Но в этом нет ничего зазорного.

– Рукава он обрезал, чтобы были видны метки, вытатуированные на руках, – продолжил Хейс. – И от него разило потом и ихором.

– Мне придется с ними встретиться, – сказала Лиша. – И поскорее.

– Неудачная мысль, госпожа, – возразила Уонда.

– Она права, Лиш, – подхватил Гаред. – Дети опасны.

– Я их учила, – сказала Уонда. –