Я опустил шторку, глубоко вздохнул и открыл дверь.

— Доброе утро, сынок. Твои родители дома?

Я покачал головой:

— Отец на работе, а мама поехала в магазин купить продуктов к обеду.

— Не возражаешь, если я подожду, пока она вернется?

Если учесть, что я понятия не имел, где мои родители на самом деле, соглашаться было бы неблагоразумно. Возможно, мама сейчас в подвале и бог знает что вытворяет с миссис Картер. Как она поведет себя, если поднимется наверх и обнаружит в доме незнакомца? Чужака, да к тому же со значком?

— Не знаю, когда она вернется, — ответил я.

Незнакомец вздохнул и вытер лоб рукавом. Мне показалось странным, что на нем, несмотря на жару, не только костюм, но и плащ. Может, под плащом удобнее прятать пистолет? Я представил себе «Магнум-357» в кобуре у него под мышкой, который легко можно выхватить и начать пальбу, как в старых фильмах из серии «Грязный Гарри». Разве все копы в глубине души не мечтают стать Грязными Гарри?

Коп, который к нам пожаловал, нисколько не напоминал Грязного Гарри: Он был слишком толстым и к тому же лысым; его большую голову покрывали морщины и старческие пигментные пятна. Наверное, в молодости его глаза были голубыми, но теперь походили на сильно разбавленную жидкость для мытья стекол. И подбородков у него оказалось многовато; кожа висела складками, как у шарпея. А лицо напоминало печеное яблоко, про которое все давно забыли.

— Может, я могу вам помочь? — предложил я, прекрасно понимая, что от моей помощи он откажется. Взрослые редко просят помощи у детей. Многие взрослые детей вообще не замечают; мы сливаемся с фоном — примерно как домашние животные и старики. Когда-то отец говорил, что самое лучшее время в жизни наступает где-то между пятьюдесятью и шестьюдесятью пятью годами. В таком возрасте мир видит тебя в полной мере, таким, какой ты есть. Становясь старше, ты как бы выцветаешь, постепенно уходя во мрак. А молодые? Молодые начинают с невидимости и постепенно набирают форму. Годам к семнадцати — девятнадцати мы переходим в видимую часть спектра и присоединяемся к остальному миру. Раз — и ты словно возникаешь из ниоткуда, и тебя начинают замечать и принимать в расчет. Я знал, что такой день настанет и для меня, но его время еще не пришло.

— Может, и можешь, — ответил незнакомец, к моей досаде. Он быстро вытер рукавом струйку пота, которая текла по его уху. Потом кивнул в сторону дома Картеров: — Когда ты в последний раз видел соседей?

Я повернулся к их дому, изо всех сил изображая равнодушие. Что это там — неужели дом? Неужели у нас есть соседи? Подумать только, надо же! А я и не замечал эту хижину — никогда раньше, никогда в жизни.

— Пару дней назад. Они сказали, что уезжают, и я обещал миссис Картер поливать цветы.

Неплохо… вполне правдоподобно. Однако в моей истории имелся изъян. Не успел я договорить, как задумался: есть ли у миссис Картер цветы? Не помню, чтобы я видел цветы, когда был у них дома. Правда, я ведь их не искал. Отец учил меня запоминать все, что находится передо мной, но я не мог вспомнить ни одного горшка с цветком.

— Ты, значит, будущий ботаник?

— Чего?

— Ботаник. Человек, который изучает растения, — ответил незнакомец. Пот снова потек у него по виску, и я старался не смотреть туда. Я вообще старался на него не смотреть.

— Нет, я не изучаю цветы, я их только поливаю. Для этого науки не надо.

— Да, наверное. — Он посмотрел на кухню поверх моей головы.

Неужели мама там? Неужели она все же спускалась в подвал, а теперь поднялась?

— Можно попросить у тебя стакан воды?

Пот стекал с его многочисленных подбородков и капал на рубашку. Мне неожиданно захотелось вытереть с его виска соленую струйку, но я удержался.

— Хорошо, только вы не заходите, — велел ему я. — Мне не разрешают впускать в дом незнакомых людей.

— Очень благоразумно с твоей стороны. Родители хорошо тебя воспитали.

Я оставил его у двери, а сам пошел на кухню, чтобы налить в стакан воды. На полпути к раковине я вдруг сообразил, что не закрыл дверь. Надо было закрыть ее и запереть на задвижку. Он ведь мог войти в дом, если бы захотел. После такого вопиющего нарушения он мог наверняка спуститься и в подвал, где миссис Картер с нетерпением ждала своего часа, чтобы рассказать обо всем, что случилось в последние несколько дней.

Мне очень хотелось оглянуться, но я сдержался. Оглянись я, и незнакомец наверняка заметил бы в моих глазах тревогу. Отец учил меня скрывать свои истинные чувства, но в ту минуту я не был уверен, что у меня получится. Во всяком случае, вряд ли мне удалось бы провести полицейского, даже такого, с глазами-бусинками и толстым пузом.

Я взял стакан с сушилки, налил из-под крана холодной воды и вернулся к двери, изо всех сил скрывая облегчение: оказывается, незнакомец по-прежнему стоял на крыльце и что-то писал в блокнотике.

— Вот, сэр, пожалуйста. — Я протянул ему стакан.

— У тебя прекрасные манеры, — заметил он, беря стакан. Прижал его ко лбу, медленно покатал по своим морщинам. Потом поднес стакан к губам, отпил маленький глоток, крякнул и вернул стакан мне. — Ах, хорошо!

Ему в самом деле хотелось пить или он воспользовался случаем, чтобы лучше осмотреть наш дом?

— Они не сказали, куда поедут?

Я нахмурился:

— Я же говорю, отец на работе, а мама поехала в магазин.

— Нет, ваши соседи. Ты сказал, они поехали в отпуск. Они не говорили куда?

— Я сказал, что они уехали; не знаю, в отпуск или еще куда. Может быть, и в отпуск.

Незнакомец едва заметно кивнул:

— И верно. Наверное, я просто поспешил с выводами.

Совершенно верно. Я читал много комиксов про Дика Трейси и знал: хороший следователь никогда не спешит с выводами; он собирает улики. Улики ведут к фактам, а факты ведут к истине.

— Видишь ли, нам позвонил начальник мистера Картера. Тот не вышел на работу и не позвонил, к телефону не подходит… На работе беспокоятся за него, поэтому я обещал съездить к нему домой и проверить, все ли у них в порядке. Похоже, что их нет дома. Я быстро заглянул в окна, но не заметил ничего тревожного, более того, ничего необычного.

— Они уехали.

Он кивнул:

— Они уехали. Да, ты говорил. — Он снял плащ и перекинул его через руку. Под мышками у него темнели большие круги от пота. Никакого пистолета я не увидел. — А знаешь, что мне кажется немного странным? Они попросили тебя поливать цветы, но не попросили вынимать почту или брать газеты. Я сразу обратил внимание, что их почтовый ящик переполнен, а на дорожке лежат две газеты. Когда люди уезжают, обычно они заботятся о таких вещах первым делом — просят соседей вынимать почту и брать газеты. Ничто так быстро не подсказывает ворам, что дом пустует, как гора корреспонденции.