с королем, которая должна была произойти в ближайшее время. Мы договорились с Эдвардом, что когда он узнает об этом, так сразу и сообщит мне.

Через два дня у моего крыльца остановился Эдвард. Он был весь наряжен, словно собрался на свидание.

– Одевайся, – бросил он мне. – Наш час пробил. Нас с тобой приглашают в королевский дворец. Аудиенция назначена на двенадцать часов.

Быстро собравшись, я уселся в автомобиль, где на заднем сиденье в красивой упаковке лежали доски, как напоминание о нашей печальной миссии. Автомобиль быстро домчал нас до королевской резиденции. Сверившись со списком и нашими документами, дежурный офицер разрешил нам следовать дальше. Подъехав к входу, мы вышли из автомобиля и взяли с собой наш драгоценный груз. Встретивший нас распорядитель быстро провел в приемную короля, где толпился народ, ожидая аудиенции. Мы присели в сторонке, чтобы не смущать своим грузом посетителей. Наконец очередь дошла до нас. Двери распахнулись, словно сами собой, и мы проследовали в кабинет. В конце комнаты за большим письменным столом сидел король, а рядом с ним стоял секретарь, тот, с которым я беседовал перед отъездом в Россию. Король был хмур и внимательно смотрел на нас, понимая, что мы только можем подтвердить те печальные вести, которые он уже знал.

–Как поездка? – спросил король, предлагая присесть за стол. – Удалось что-то узнать нового? Может, кто-нибудь все-таки остался в живых?

–Весьма прискорбно, Ваше Королевское Величество, но мы должны констатировать, что семья императора России Николая II и он сам бесследно исчезли. Нет никаких достоверных сведений, что они были расстреляны в доме Ипатьева, так же, как и нет достоверной информации о том, что они живы и где-то скрываются. Все основываются на той телеграмме, которая была дана во ВЦИК по поводу расстрела царской семьи. Это весь аргумент. Расследование, проводимое местной властью, тоже пока не располагает никакими достоверными фактами.

–А это что у вас такое? – спросил король, указывая на доски, которые мы аккуратно прислонили в начале стола.

–А это, Ваше Королевское Величество, доски с того места, где, возможно, была расстреляна вся царская семья.

–Как? – король подскочил к нашему грузу, – разверните побыстрее,– в волнении произнес он.

Мы выполнили его приказание и разложили доски в той последовательности, в какой они находились там, в том печальном доме. На них под воздействием солнечного света стали проявляться темные пятна, которые в разных местах смотрелись по – разному. Эдвард вытащил из кармана и медленно положил в центр дощатого круга сплющенные пули, которые он собрал возле стены. Это окончательно «добило» короля. Он встал на колени и трясущимися руками стал гладить доски и перебирать пули, что-то шепча себе под нос. На глазах его появились слезы, и одна из них, не удержавшись на реснице, капнула на доску, расплываясь по ней темным пятном.

–Мой Бог, – воскликнул король, и плечи его затряслись.

Нас быстренько попросили выйти, сказав, что аудиенция закончилась, а к королю срочно вызвали врача. Мы присели в приемной на всякий случай, вдруг король захочет что-нибудь еще узнать. Но через некоторое время в приемную вышел личный секретарь короля и довел до сведения присутствующих, что на сегодня аудиенция закончилась. Королю нужен отдых. Выслушав это сообщение, мы поднялись и вместе со всеми пошли на выход. Настроение было хуже некуда. Усевшись в автомобиль, ждавший нас у входа, мы, не сговариваясь, решили отправиться в паб, чтобы немного отвлечься от того, что свалилось на нас. Говорить не хотелось, и пока мы не подъехали к пабу, не проронили ни слова.

В пабе было сильно накурено душистым английским табаком. Можно было подумать, что мы попали в курительную комнату, так как дымящаяся трубка была почти у каждого во рту. Заняв столик там, где было несильно накурено, мы заказали бутылку виски и сразу налили себе по половине стакана. Эдвард встал и торжественно произнес:

–Я хочу выпить за тебя, Владимир, за то, что ты в трудную минуту всегда находил выход из любого сложного положения. За то, что мы стали понимать друг друга с полуслова, с полувзгляда, и за то, что мы с тобой отличные парни, хоть и любим иногда выпить.

И встав, одним махом опрокинул виски в рот. Было слышно даже, как оно, забулькав, полилось в его желудок. Он закрыл глаза от удовольствия, следя внутренним взором за этим процессом. Не желая ударить в грязь лицом, я тоже встал и снова наполнил стаканы.

–За тебя, Эдвард, я теперь понял, что и среди англичан есть отличные парни, а не зануды, которые не знают, что делать. Ты знаешь, что надо делать, и даже когда не знаешь, то все равно что-то делаешь. И это дает нам возможность идти вперед. За тебя, за то, что на тебя можно положиться в трудную минуту и быть спокойным за будущее. За твою жену и за твоего малыша Джеймса, чтобы он был достоин своего отца.

Высказав все это ему, я залпом выпил стакан и сел за стол. Так, поочередно похваливая друг друга, мы «уговорили» первую бутылку и перешли ко второй. Мы упражнялись друг перед другом в красноречии, вспоминали эпизоды нашего «путешествия» и пили за здравие королевского дома. Когда была выпита третья бутылка, мы ощутили, что пора и честь знать. Вызвав кеб, мы отправились каждый к себе домой, договорившись созвониться и назначить встречу.

Звонок от моего коллеги поступил через два дня. Мы встретились на набережной и, прогуливаясь, обменивались последними сплетнями.

–Да, ты знаешь, – сказал Эдвард,– король приказал в одной из комнат, где любил останавливаться его двоюродный брат, царь Николай II, повесить этот круг из досок Ипатьевского дома, а на нем разместить фотографии всех погибших членов царской семьи. Он периодически заходит в эту комнату и подолгу стоит перед ними, словно ведет диалог в свое оправдание. Но им-то уже все равно, а кто простит его? Вот в чем вопрос.

–Да, это всю жизнь будет теперь ходить за ним и за всем английским королевским домом. Главное, чтобы были сделаны правильные выводы, иначе это отразится на всей семье. А это, поверь мне, не за горами, – ответил я на его реплику. – Будем надеяться, что королевский дом, как всегда, будет на высоте.

–Хотелось бы в это верить, – сказал Эдвард, и мы пошли с ним дальше по набережной, которая уходила вдаль, увлекая и нас за собой в неизвестность, грозящую новыми событиями, которые уже стояли на пороге.

Я остался в Англии и все свои силы бросил на поддержку соотечественников,